В твоих глазах я сгораю

Обратно, домой, мы ехали молча. По приезду в квартиру, Дима помог наложить повязку. Его сильные руки нежно массировали больную щиколотку, втирая охлаждающую мазь. А после, он аккуратно наложил повязку. Я рассматривала его и мое сердце пыталось вырваться из груди, чтобы признаться в любви. От каждого его взгляда или прикосновения, я чувствовала, что чувства лишь усиливаются и их становится все сложнее и сложнее контролировать. Сегодня, когда он приобнял меня за талию, я кое-как сдержала в себе желание поцеловать его в губы. Его дыхание, что опалило мои волосы и кожу щек, вызывало внутри странные ощущения. По коже бежали мурашки, которые невозможно было остановить. Это ощущение похоже на вожделение?

На утро меня разбудил звонок. Мне позвонил декан и попросил прийти в институт. Дима уже во всю орудовал на кухне сковородой, разговаривая с кем-то по телефону. Нога немного ныла, поэтому, я медленно доковыляла до стула и улыбнулась мужчине, который подарил такую же милую улыбку мне.

– Доброе утро, – прошептала я ему.

– Доброе, – ответил он беззвучно, лишь открывая рот, как рыба на суше.

Дима обсуждал какой-то проект, поэтому молча налил мне кружку кофе, за что сказала “Спасибо” и принялась пить прекрасный напиток. Через минут пять, когда он закончил разговаривать, обратился ко мне:

– Как нога?

– Лучше, – поджав губы, сделала глоток кофе. – Спасибо.

– Это хорошо, – обратив внимание, как Дима мнется, мне стало не по себе. Неужели что-то уже случилось с утра?

– Все в порядке? – спросила я, понимая, что вопрос был очень щепетильный и неуместный.

– Да, – быстро ответил он. – Мне нужно сегодня по делам съездить в офис.

– А мне в универ.

– Да?

– Угу, мне позвонил декан и попросил приехать.

– Посвящение в студенты?

– Нет, – отрицательно покачав головой, будто бы сама себе доказывая, обратное. – Просто сказал, что забыли подписать какое-то соглашение.

Дима задумчиво посмотрел на меня, а после спросил:

– К скольким тебе в универ?

– Как смогу, до обеда.

– Тогда завтракаем и выезжаем, – сказал мужчина, вытаскивая из холодильника продукты. – Что ты сидишь? Иди, собирайся!

* * *

Мы позавтракали и собравшись, сели в машину. Попав в пробку, Дима предложил сыграть в игру: угадай мелодию. Мы выбрали радиостанцию и весело коротали время, пока машины еле-еле двигались по дороге.

– Тебя во сколько забрать?

– Да… во сколько можешь, – сказала я, убавляя громкость радио.

– Ну хорошо, я позвоню как закончу дела, ладно?

– Идет.

Через сорок минут мы кое-как добрались до универа. Дима высадил около входа, а сам, бибикнул и полетел по своим делам. Я помахала ему вслед, предчувствуя какую-то беду. Но, замахнувшись от таких мыслей, направилась к декану, чтобы узнать, зачем меня вызвали.

– Вера, добрый день!

– Добрый день, Роман Эдуардович.

– Вы не могли бы подождать? У нас сейчас совещание, поэтому… директор не сможет подписать договор.

– Да, конечно, – сказала я, присаживаясь на диван в коридоре. – Я подожду тут!

– Прекрасно! – воскликнул декан, закрыв кабинет на ключ. – Это займет минут тридцать.

– Не волнуйтесь, я подожду.

Декан улыбнулся и побежал в конец коридора. Так я просидела минут сорок, если не больше, а после, как он подошел, мы доделали все, что было нужно. За это время, Дима уже успел смотаться по делам и позвонить, скорректировать время.

Еще через минут тридцать он подъехал и я села в машину.

– Погуляем?

– Давай! – сказала я и мы направились в парк. Дима припарковал машину и вместе выйдя из нее, мы начали медленно бродить по скверу.

– А вот тут главный Московский драматический театр имени А. С. Пушкина , – указывал Дима на здание.

– Такое старое здание…

– Ну конечно, мышка! Оно было возведено в 1950 году!

– Ты так любишь историю?

– Обожаю! – сказал Дима, заводя руки назад и лучезарно улыбаясь.

– А мне по душе больше литература.

– Да? И какую книгу ты больше всего любишь?

– Оскар Уайльд “Портрет Дориана Грея”!

– Неплохой вкус, – Дима посмотрел себе под ноги, пиная камушки гравия.

– Неплохой? Да это потрясающая книга!

– Ну-у-у, не прям шедевр, – воспротивился тот. – Есть книги куда более серьезные!

– Не думаю, – зная, что буду спорить до потери пульса за любимую литературу, старалась подобрать слова мягче.

– И всё-таки, – сказал Дима, засунув руки в карманы брюк. – Оскар Уайльд писал о высокой любви!

Я засмеялась в голос.

– Но в его произведениях полно человеческих пороков!

Мы с Димой прогуливались по Тверской улице, собирая взгляды хмурых прохожих. Лето в этом году в Москве было слишком жаркое, но не сегодня. Тучи хмурились, нагнетая пасмурную погоду, хотя буквально полчаса назад, столица заливалась знойнымм солнечным теплом.

– Отнюдь, – возразил тот. – У него лишь один полноценный роман, Вера, в котором и были омрачены человеческие пороки.

Наш диалог прервал гром, раздавшийся с неба.

– В Москве всегда такая непредсказуемая погода?

Дима взглянул на меня и ответил:

– Только когда ты споришь о литературе!