В тылу врага

— Стой, кто идет! — прозвучало в ночной тишине. Оклик патрульного отвлек Мариану от тяжелых воспоминаний… — Прошу пройти на ту сторону, здесь хождение запрещено.

Девушка вспомнила, что днем здесь упала бомба и не разорвалась. Теперь этот участок оцеплен. Она молча перешла дорогу.

Когда Мариана вошла в общежитие, был уже поздний час. Но девушки не спали. Побледневшие, осунувшиеся за эти дни, они вздрагивали от каждого стука, скрипа дверей.

А ведь совсем недавно в этой комнате кипела молодая студенческая жизнь. Люба спорила с Верой о кинофильме «Дети капитана Гранта»; Маруся затыкала уши, чтобы не слышать, как Лина разучивает на гитаре новую песню; Устя, собираясь на танцы, часами вертелась у зеркала, а Ваня терпеливо ждал ее в коридоре. Все это теперь казалось таким далеким, словно с тех пор прошла целая вечность.

Долго в ту ночь не могли уснуть девушки. Мариана рассказала им о посещении военкомата и своем решении уйти на фронт.

— Своими руками буду стрелять в них. Разве это люди? Хуже собак бешеных, чертовы фашисты.

Только под утро смолк в комнате горячий шепот. Но спать так и не пришлось: началась бомбежка.

Это была последняя ночь, которую Мариана провела в общежитии. На второй день ее зачислили в часть медсестрой. Началась незнакомая, суровая солдатская жизнь. Мариану Флоря часто приглашали в качестве переводчицы в штаб. Однажды ночью, когда допрашивали румынского офицера, в кабинет вошел майор. Он присел к столу, внимательно стал следить за допросом. На гимнастерке его блестел орден Красной Звезды. Пленный все чего-то жался. Он хватался то за живот, то за голову, стараясь увильнуть от прямых ответов.

— Отправьте его, пусть подумает. Потом заговорит, — вмешался майор.

Когда пленного увели, майор обратился к Мариане:

— Давно переводчиком работаете? Из вас бы неплохой контрразведчик вышел…

— Я не переводчик, я медсестра. Это так… — смутилась девушка. — Здесь много румынских пленных, и вот я иногда помогаю.

— Интересно, — сказал майор задумчиво и стал делать какие-то пометки в записной книжке. Затем внимательно расспросил Мариану, кто она, откуда, как попала в армию. Но очередной налет прервал их разговор.

На следующее утро стало известно, что майор прибыл отбирать людей для выполнения каких-то специальных заданий.

— Как фамилия той девушки, молдаванки, что вчера допрашивала румынского капитана? — спрашивал в это время майор у начальника дивизионной разведки.

— Какая из них? У нас пять молдаванок…

— Маленькая, с большими светлыми косами…

— А-а-а! Мариана Флоря! Она у нас смелая, бегает по передовой во весь рост. «Я, говорит, маленькая, меня не заметят». Старательный работник.

— Как вы посмотрите на такую кандидатуру для нашей работы?

— Да, она, пожалуй, подошла бы. Девушка исполнительная и серьезна не по годам…

* * *

Мариана и впрямь была любимицей в части. Уважали ее красноармейцы за смелость, за то, что в беде никогда не оставляла товарища. Бывало, под огнем проползет, перевяжет, притащит раненого.

Неудивительно, что прощались с Марианой в части не без сожаления и грусти. А подруги не удержались от слез: когда-то увидятся вновь?

Спустя несколько дней Флоря была уже далеко от своей части. Она сидела за длинным столом и старательно выстукивала точки и тире. Все ее мысли были теперь заняты одним — освоить хорошо рацию и азбуку Морзе.

Что будет потом, она не знала. Но ей очень хотелось, что-бы это «потом» наступило скорее. Она стремилась снова на фронт, поближе к родным днестровским берегам, и не сомневалась, что раньше или позже ступит на свободную от фашистов землю родной Молдавии.

Преподаватели школы были довольны успехами девушки. В самом деле, в несколько дней она усвоила месячную программу. И никто, кроме дневального, не знал, что Мариана после занятий просиживает за ключом до глубокой ночи. Эти успехи окрыляли Мариану, и она училась еще усерднее. Несколько раз командир беседовал с ней. Девушка начала догадываться, что ее готовят для серьезного задания. С этой мыслью Мариана однажды постучалась в дверь кабинета начальника.

— Войдите. Что случилось, Флоря? — спросил майор Петров.

— Разрешите обратиться с просьбой.

— Слушаю вас, — майор внимательно посмотрел на Мариану. За другим столом черноусый капитан перелистывал какие-то бумаги.

— Говорят, теперь требуются радисты для партизанских отрядов. Отправьте меня…

— Любопытно, — сказал капитан, отрываясь от бумаг. Он окинул Мариану взглядом. — Мне такое заявление нравится, признаться. Сколько же вам лет?

— Восемнадцать исполнилось, значит, можно считать девятнадцать, — выпалила Мариана.

— М-да-а… Девятнадцатый, говорите, пошел. Маловато. М-да-а… маловато. — Капитан поднялся из-за стола, сунул руки в карманы галифе и стал прохаживаться по кабинету, все повторяя свое «м-да». Мариане почему-то не понравился капитан, и она с раздражением проговорила: