В. В. Куйбышев

Валериан Владимирович принимал активное участие в борьбе ссыльных с административным произволом. Благодаря этой борьбе ссыльным удалось добиться относительно сносных условий существования. Так, ссыльные имели свою библиотеку, театр, кассу взаимопомощи, кооператив и столовую, в организации и работе которых Куйбышев принимал деятельное участие. Не гнушался Валериан Владимирович и физической работой. Наравне с другими он участвовал в бытовом обслуживании коммуны ссыльнопоселенцев. Однажды в тайге он заметил, как рабочие рубили дрова для коммуны. Куйбышев подошел к одному из них и с улыбкой попросил топор:

— Довольно тебе рубить. Дай и нам, интеллигентам-белоручкам, поработать.

И он начал усердно работать, пока не нарубил дров.

Среди суровой природы, в томительной, удручающей неволе, Куйбышев оставался попрежнему бодрым, жизнерадостным человеком, верящим в свое правое дело, в его победу. Эти его настроения прекрасно выражены в замечательном стихотворении «Море жизни», написанном в нарымской ссылке:

Гей, друзья! Вновь жизнь вскипает.Всплески здесь и там.Буря, буря наступает,С нею радость мчится к нам.

           Радость жизни, радость битвы           Пусть умчит унынья след.           Прочь же робкие молитвы!           Им уж в сердце места нет.В сердце дерзость. Жизни мореВскинет нас в своих волнах,И любовь, и жизнь, и гореСкроем мы в его цветах.           Горе выпадет на долю,—

           Бури шум поможет нам           Закалить страданьем волю           И не пасть к его ногам.Будем жить. Любовь! Чудесно!В бурю любится сильней.Ярче чувство, сердцу тесноБиться лишь в груди своей.           Так полюбим! Жизни море

           Вскинет нас в своих волнах,           И любовь, и жизнь, и горе           Скроем мы в его цветах.Наслажденье мыслью смелойПонесем с собою в бой.И удар рукой умелойМы направим в строй гнилой.           Будем жить, страдать, смеяться.           Будем мыслить, петь, любить.

           Буря вторит, ветры злятся.           Славно, братья, в бурю жить!Ну же, волны! Жизни мореСкроет нас в своих волнах,И любовь, и жизнь, и гореСкроем мы в его цветах.

Неизменно бодрый и энергичный, Куйбышев радовал и поддерживал своих друзей и, наоборот, заставлял беспокоиться врагов, полицию, жандармов. Уже в ноябре 1910 года прокурор томской судебной палаты доносил министру юстиции: «В. В. Куйбышев работает в образовавшемся среди политических ссыльных социал-демократическом кружке». Вскоре обеспокоенный томский губернатор лично нагрянул в Нарым в сопровождении вооруженных охранников, чтобы разгромить культурно-политические организации ссыльных. Ему удалось уговорить меньшевиков и эсеров, которые, выполняя приказы жандармерии, пытались исключить большевиков из органов управления библиотеки, кассы взаимопомощи и столовой. Но, благодаря энергии Куйбышева, они встретили большевистский отпор. По инициативе Валериана Владимировича, эти культурно-политические учреждения были переведены в подполье, на своеобразное «нелегальное» положение, для большевистского воспитания ссыльнопоселенцев и их обслуживания.

Однако, в конце ноября, из-за неосторожного письма одного поселенца, перехваченного полицией, стала известна вся революционная деятельность нарымской партийной школы и ее организаторов и руководителей. Куйбышева арестовывают вместе с другими товарищами и отправляют с конвоем в Томск. Прощаясь, двадцатидвухлетний Куйбышев говорил:

— Товарищи, из-за нашей опрометчивости забрали шестнадцать человек. Потеря, будем надеяться, временная; она не должна отразиться на вашей работе. Нас увозят. Но вы, остающиеся на месте, обещайте не покладая рук работать, бороться, учиться и учиться. Будущее, товарищи, за нами! Никакие невзгоды, встряски не должны колебать нашу веру в грядущие, лучшие дни, веру в социализм в России, веру в борьбу и правоту этой борьбы. Набирайтесь опыта, закаляйтесь в ссылке, ваши силы понадобятся будущей свободной России!

На допросе арестованные стойко держались и наотрез отказались давать какие бы то ни было показания. Так как против них, кроме письма, не было других улик, охранка вынуждена была освободить их из тюрьмы, и они через месяц возвратились в Нарым.