В западне

– Сыном занимаюсь я, – тихо, но твердо отрезал Игорь. – Ты занимаешься только тем, что обижаешь и расстраиваешь его. Тебя всегда интересовала только ты сама. И вот что… отныне, если ты захочешь потратить деньги, тебе придется их сначала заработать. Насколько я помню, ты закончила тот же университет, что и я. Это хороший университет. Престижный. Устраивайся на работу, добивайся чего-то, крутись…

– То есть ты отказываешь мне? – дрожащим голосом уточнила Разумовская.

– Именно. Я отказываюсь с тобой спать. Я отказываюсь тебя содержать. Я отказываюсь быть тебе другом. Мы друг другу никто и нас связывает и будет связывать только сын.

– Ясно…

Игорь совсем не удивился, когда через несколько дней увидел Лизу, собирающую вещи. Он предполагал, что это случится, правда рассчитывал чуть на больший срок, однако Разумовская не выдержала даже недели.

– А как же сын, ради которого ты возвращалась? – насмешливо протянул Игорь, наблюдая за тем, как Лиза складывала свои вещи в дизайнерский чемодан. Наконец-то его спальня обещала снова стать исключительно его.

– Я люблю Макса, что бы ты не думал, но так жить тоже не могу.

– То есть без моих денег? – усмехнулся Громов.

– Твои издевки ни к чему, – серьезно ответила Лиза. – Да, без твоих денег, без твоего прежнего отношения, без твоей любви.

– Ты не заслужила ее.

– Может быть… – Разумовская остановилась, окинула бывшего супруга странным взглядом и пожала плечами. – Мне кажется, что наш брак был ошибкой…

– Мне тоже.

– Я не из тех девушек, что хотят заниматься только мужем и ребенком.

– Да, ты из тех, кто ищет хрен побольше, да кошелек потолще.

– Можешь думать, что хочешь. – Лиза снова пожала плечами. – Я совершила много ошибок и теперь мне нужно поняться все… разобраться со всем.

– Вдали от сына.

– Я хочу видеться с Максом… если ты, конечно, разрешишь.

– Видеться – это как? Раз в день, в неделю, в год?

– Я пока ничего не знаю…

– Что ж… я не удивлен.

Глава 46

Мария робко постучала в чужую дверь и замерла в ожидании. Она чувствовала себя глупо, словно девица из дурацкого американского фильма. То, что она сделала не поддавалось логике. В руках была дорожная сумка, все ее чемоданы остались в камере хранения в аэропорту, а сама она стояла на пороге квартиры того, кого собиралась вычеркнуть из своей жизни еще утром. На пальце больше не было обручального кольца, а в мыслях царила страшная путаница.

Есенина ни за что не смогла бы ответить, почему сделала то, что сделала. Почему за полчаса до вылета в Лондон бросила своего прекрасного жениха и понеслась через весь город к человеку, который игнорировал ее существование много лет.

Наверное, Мария была полной дурой. И она почувствовала себя еще большей дурой, когда дверь ей наконец-то открыли.

Полуголая заспанная девица сонно смотрела на нее, ожидая, пока Есенина заговорит. На ней был легкий халатик, волосы были растрепаны, было видно, что она только-только выбралась из постели. Из его постели. Слезы подступили к глазам, но так и остались непролитыми.

– Вы к кому? – Поняв, что незнакомка не заговорит, поинтересовалась открывшая дверь Ковалева девушка.

– Ни к кому… ошиблась квартирой… – хрипло прошептала Есенина. – Во всем ошиблась…

Маша не стала дожидаться ответа, развернулась и быстрыми шагами направилась к лифту, который, к сожалению, уже успел уехать. Влага застилала глаза, хотелось рыдать навзрыд, но какой от этого был толк? Она сама сделала свой выбор, отказалась от счастья, которое пришло ей в руки. Ей некого было винить. Только себя. За то, что поверила тому, кому верить было нельзя.

– Маша? – Ненавистный голос послышался позади, но Есенина не стала оборачиваться. Только скользнула в подоспевшую кабину и нажала кнопку «1», стараясь не смотреть на виновника всех своих несчастий. Им больше не о чем было говорить. Она бросила жениха, отказалась от нормальной жизни, и все ради чего? Чтобы еще раз убедиться в том, что Ковалев был прожжённой сволочью? Что он никогда не изменится? Что ж, она доказала это ценой своего так и не состоявшегося брака. Ценой своего несостоявшегося счастья.

– Мария! – Есениной пришлось сначала ускорить шаг, а затем даже перейти на бег, но ее все равно нагнали уже на улице. – Стой же ты! – Ковалев потянул ее за руку, заставил влететь в свои объятия, за что мгновенно получил обжигающую пощечину.

– Какая же ты все-таки сволочь! Голову мне морочил со своей любовью, а я поверила! Как дура!

– Маша…

– Преследовал, шантажировал, унижал, извинялся, а все ради чего? Доказывал себе что-то? Сволочь! – Дима получил еще одну пощечину, но смиренно стерпел и ее.

– Это не то, что ты подумала!

– То есть та девка не очередная твоя подстилка?! – прокричала Есенина, не обращая никакого внимания на то, что соседи и проходящие мимо дома люди могли их услышать. А так же не обращая совершенно никакого внимания на то, что Ковалев стоял перед ней босой и практически обнаженный, одетый лишь в нелепые клетчатые семейники. Благо, что не выбежал вслед за ней совсем голым.

– Нет же, Маша, послушай…

– То есть ты не трахал ее прошлой ночью?!

– Да нет же!