В западне

Очутившись в лифте, он нажал кнопку самого верхнего этажа. Обветшавшее изобретение человеческого ума стало со скрипом подниматься вверх. Через несколько секунд лифт, качнувшись, остановился и двери открылись.

Стоявшая на площадке женщина, увидев его, вздрогнула, по лицу ее пробежала тень ужаса.

– О, Боже мой!

Генри Чарон приветливо улыбнулся ей. Она мгновенно успокоилась.

– Извините! О, святые небеса, пожалуйста, извините. – Дверь уже начала закрываться, но она успела проскользнуть внутрь, задев за дверь плечом.

– Вам какой этаж? – спросил он.

– Пятый, пожалуйста.

Чарон нажал на кнопку, а женщина, задыхаясь, продолжала:

– Я не ожидала, что кто-то может оказаться в лифте. Я такая взвинченная. А всё эти убийцы и террористы. Боже мой! Мне следовало остаться дома. Извините меня.

– Забудьте.

Она одарила его смущенной улыбкой и вышла на пятом этаже. Он снова улыбнулся ей в ответ, и дверь закрылась.

Вот и последний, седьмой этаж. Чарон вышел. Коридор был пуст. Чарон прошел к двери с надписью «Лестница» и толкнул ее рукой. Дверь отворилась. Удовлетворившись результатом, он направился к двери в противоположном конце коридора. У двери остановился и сложил инструменты и трубу.

На открывание замка ушло полминуты. Чарон занес инструменты и трубу, осмотрел пустую комнату и запер за собой дверь.

Сквозь ветви деревьев проглядывала часть ступеней лестницы парадного подъезда Капитолия, которая вела к главному входу в Ротонду. На мраморных ступенях толпились люди. Через эту дверь сегодня утром и ворвались самоубийцы из Колумбии. Но Чарону видна была лишь половина лестницы. Вторую половину закрывало здание Верховного Суда.

Оконное стекло в комнате потемнело от грязи. Он вытер его рукавом. Стало чище. Краем глаза он заметил человека на крыше здания Верховного Суда.

Придется потрудиться.

К счастью, на дворе глубокая осень, и листва на деревьях, окружающих Капитолий, давно облетела. Летом из-за зелени отсюда, конечно, ничего не будет видно.

Винтовка с оптическим прицелом, аккуратно уложенная и завернутая в мягкую ткань, находилась внутри трубы. Он вынул винтовку, а следом достал три шеста, лежавших там же. С одного конца шесты были обвязаны куском шнура, поэтому, когда Чарон расставил противоположные концы шестов в стороны, получилось что-то наподобие треноги.

Зарядив винтовку, он положил ее на пол. Затем, используя жидкость для мытья стекол, еще раз протер внутреннюю поверхность стекла. Покончив с окном, он осмотрел стоянку возле Капитолия и крыши близлежащих домов.

На крышах Чарон насчитал четверых. Плюс сотни людей у Капитолия.

В ящике с инструментами лежал один из купленных им ранее радиоприемников. Надев миниатюрные наушники, он включил радио и настроился на частоту телевизионной станции. Через пятнадцать секунд стало ясно, что комментатор находится на ступенях Капитолия.

Слушая слова комментатора, Чарон подготовил треногу и примерил к ней винтовку. Установив регулятор увеличения на максимум, он повернул крепежное кольцо и зафиксировал винтовку на треноге.

Снаружи Чарона увидеть было нельзя, потому что он находился довольно далеко от окна. Изменяя положение винтовки в пределах сектора обзора, открывающегося через проем окна, он с удивлением отметил, как много ему видно. Мешали, правда, ветви деревьев, качавшиеся от ветра. Они качались взад-вперед и затрудняли точное прицеливание.

Комментатор сообщил телезрителям, что вице-президент и сопровождающие его лица скоро покинут здание. Неважно, откуда он это узнал, подумал Чарон. Однако услышать это известие приятно.

Если все пойдет как надо, то это будет чертовски хороший выстрел. Слушая болтовню телекомментатора, он переводил перекрестье прицела с одного человека на другого, вызывая в своей памяти все когда-либо сделанные им значительные выстрелы. Ни один из них не был настолько проблематичным, как этот, бесстрастно заключил он. Интересно, хватит ли у него выдержки. Изображение беспорядочно плясало в окуляре прицела, поскольку при девятикратном увеличении даже самые незначительные колебания вызывали чертовски большие отклонения на мишени.

Он направил винтовку на полицейского, сделал глубокий вдох, медленно выдохнул и сосредоточился, чтобы удержать визир в неподвижном положении, целясь прямо в центр груди своей жертвы. И тем не менее перекрестье описывало небольшой круг. Максимум, что удавалось сделать, – это удерживать прицел между плечами человека. В тот момент, когда Чарон решил, что все в порядке, полицейский неожиданно сделал шаг.

Сколько ему нужно времени, чтобы убраться после выстрела из здания? Шестьдесят секунд? Меньше?

Помимо всего прочего, оконное стекло несколько изменит траекторию полета пули. А открывать окно нельзя – агент на крыше может заметить и отправить кого-нибудь проверить. Поэтому стрелять придется через стекло. Невозможно определить, насколько отклонится пуля, пройдя через стекло. Может быть, этого хватит, чтобы промахнуться с такого расстояния – чуть больше четверти мили. Может, достаточно, чтобы пуля ушла на десять – двенадцать футов в сторону.