В западне

– Тип, который вчера подстрелил Гидеона Коэна. Возможно. Одна женщина видела его в холле здания, из которого стреляли. На нем были хирургические перчатки.

Фрэдди еще раз взглянул на рисунок, стараясь сопоставить это лицо с реальным человеком. Он уже хотел вернуть рисунок обратно, но Хупер махнул рукой.

– Оставь, мы наделаем тысячи таких. Примерно через час его покажут по телевидению на всю страну и сегодня вечером или завтра утром напечатают в газетах.

– Не такой уж хороший рисунок, – заметил Фрэдди.

Хупер пожал плечами.

– Нарисуй лучше.

– Так что ты намерен делать с Харрисоном?

– Делать? – пробормотал Хупер, слегка удивившись.

– Ты собираешься арестовать его или как?

– За что его арестовывать? В чем обвинять? Разве у нас есть доказательства, что он совершил что-либо противозаконное?

– Я не знаю. Об этом я и спрашиваю.

– Пришли сюда нескольких полицейских в форме. Нужно, чтобы один из них стоял у входа в реанимацию, а второй – у сестринского поста на этаже, круглосуточно. Я прошу, чтобы мне немедленно сообщили, как только Форд придет в сознание.

Хупер собрал силы и оторвался от мягкого дивана.

– Ты куда собрался? – спросил Фрэдди.

– Хочу узнать, что удалось обнаружить ребятам, которые занимаются убийством Уилли Тила. Тебе стоило бы посмотреть на то место! Четырнадцать трупов! И мы опознали, кто из них Уилли. Он со спущенными штанами сидел на толчке, когда гранаты начали рваться. Вот он-то мертв, так мертв! – Хупер поскреб в затылке и посмотрел на часы.

– Уже должны подписать ордер на обыск в доме Мак-Нэлли. Хотел бы я найти там эти гранатометы.

Хупер посмотрел на Фрэдди.

– Кстати, я не разрешил сообщать прессе об убийстве Мак-Нэлли. Подождем с этим, посмотрим, что получится.

– А что может произойти? Братишки Мак-Нэлли уничтожили хозяйство Тила. Теперь они мертвы. Конец фильма.

Хупер хмыкнул и вышел. Фрэдди дождался, пока он не скрылся за дверью, а затем направился к телефону-автомату. В полицейском управлении очень обрадуются, услышав о том, что им предстоит выделить несколько офицеров на круглосуточное дежурство.

* * *

Свет. Он видел свет, но взгляд не фокусировался. Вот уже и сил нет держать глаза открытыми. Он снова закрыл их и провалился в темноту.

Ему снился хороший сон, и он поспешил вернуться в него обратно. Стоял июль, время, когда небо синее и жара, а дни тянутся как патока. Он сидел на веранде в доме своей бабушки и слушал, как скрипят качели, покачиваясь взад-вперед, туда-сюда.

На протяжении всего лета ему было нечего делать и он бездельничал; максимум, на что он оказался способен, – сидеть на качелях и слушать, как скрипит цепь, когда скользит по железным крючьям, вбитым в потолок веранды.

Бабушка, перебирая бобы на ступеньках крыльца, задремала. Ему очень важно было дотронуться до нее. Невероятно, но из всех событий его жизни самым важным, врезавшимся в память, оказался один из летних дней его юности, когда он качался на качелях и смотрел на бабушку. Вот почему он снова стремился попасть на веранду, туда, где качели, где сухо потрескивали бобы и…

Однако снова возник свет. Рядом кто-то двигался.

– Харрисон, ты слышишь меня?

Он попробовал заговорить, но в горле пересохло и возникло ощущение, будто по нему провели наждаком. Он облизнул губы и едва заметно кивнул.

– Да, – прошептал он.

– Это я, Фрэдди. Как ты там?

– Где я?

– В госпитале. У тебя пуля в спине. Ты потерял много крови. Тебе сделали операцию, достали пулю и заткнули все дырки, откуда текло.

Он снова кивнул, что удалось ему с трудом. Двигаться было тяжело.

– Харрисон, ты можешь мне рассказать, что случилось?

Он задумался, стараясь припомнить. Тяжело. Склад, он ехал по городу, все перепуталось. Спустя некоторое время мысли начали приходить в порядок.

– Они пришли за мной, – сказал он.

– Ансельмо?

– И еще один. Белый парень. Пи… Пиош.

Верно. Теперь он вспомнил. Лестница, Толстяк Тони падает в темноту, кричит Фримэн Мак-Нэлли, разлетается на куски телевизор… Нет. Что-то перемешалось. Что-то…

Этот крик. Он звучал в ушах, оглушительно громко, крик человека в предсмертной агонии. А Харрисону это доставляло удовольствие. Он лежал неподвижно, с закрытыми глазами и вспоминал, смакуя этот крик.

– Что еще ты мне можешь сказать?

Почему Фрэдди так настаивает?

– Он кричал, – произнес Харрисон.

– Кто?

На самом деле, кто?

– Фримэн.

– Почему ты его убил?

– Почему? Да… идиот ты… Потому. Потому.

– Минут через пять сюда придет Хупер, чтобы расспросить тебя, Харрисон. Ты убил восьмерых парней. Дело действительно дрянь. Очень плохо. Мне кажется, что тебе стоит тщательно обдумать все, что ты собираешься ему сказать. Ты понял меня?

Харрисон еще раз перебрал в уме все события ночи. Чувствовал он себя скверно и его снова тянуло в сон.

– Девятерых парней.

– Девятерых?

– Думаю, да, все перепуталось.

И он опять провалился в забытье, назад, на веранду и качели, к жарким солнечным дням, сквозь дремоту услышав, как Фрэдди сказал:

– Ты уже спишь. Поговорим позже.