В защиту марксизма

Декларация «Народного правительства» призывает к рабочему контролю. Какое это может иметь значение? — восклицает Шахтман. Рабочего контроля нет в СССР, откуда же ему взяться в Финляндии? Увы, Шахтман обнаруживает полное непонимание обстановки. В СССР рабочий контроль есть давно превзойденный этап. От контроля над буржуазией там перешли к управлению национализованным производством. От управления рабочих — к командованию бюрократии. Новый рабочий контроль означал бы теперь контроль над бюрократией. Он мог бы быть создан не иначе, как в результате успешного восстания против бюрократии. В Финляндии рабочий контроль означает пока еще только вытеснение туземной буржуазии, место которой рассчитывает занять бюрократия. Не нужно к тому же думать, будто Кремль так глуп, что собирается управлять Восточной Польшей или Финляндией при помощи импортированных комиссаров. Самая неотложная задача Кремля — извлечь новый административный аппарат из трудящегося населения оккупированных областей. Эта задача может быть разрешена лишь в несколько этапов. Первым этапом являются крестьянские комитеты и комитеты рабочего контроля*.

* Эта статья была уже написана, когда мы прочитали в "New York Times" от 17 января следующие строки о бывшей Восточной Польше:

«В промышленности, резкие меры экспроприации в обширном объеме еще не были проведены. Основные центры банковской системы, железные дороги и многие крупные промышленные предприятия являлись государственными задолго до русской оккупации. В средних и мелких предприятиях рабочие осуществляют сейчас рабочий контроль над производством.

«Промышленники формально остаются владельцами в собственных предприятиях, но они вынуждены представлять рабочим делегатам для их обсуждения сметки о производственных расходах, и так далее. Эти последние, совместно с предпринимателями устанавливают заработные платы, условия труда и "справедливую норму прибыли" для промышленника».

Мы видим, что «конкретность живых событий» совершенно не подчиняется педантским и безжизненным схемам вождей оппозиции. Между тем, наши «абстракции» превращаются в плоть и кровь. — Т.

Шахтман цепляется даже за то, что программа Куусинена «есть формально программа буржуазной демократии». Хочет он этим сказать, что Кремль больше заинтересован в насаждении буржуазной демократии в Финляндии, чем во включении Финляндии в состав СССР? Шахтман сам не знает, что хочет сказать. В Испании, которую Москва не собиралась присоединять к СССР, дело действительно шло о том, чтобы показать способность Кремля охранять буржуазную демократию от пролетарской революции. Эта задача вытекала из интересов кремлевской бюрократии в определенной международной обстановке. Сейчас обстановка другая. Кремль не собирается доказывать свою полезность Франции, Англии и Соединенным Штатам. Финляндию он, как показывают его действия, твердо решил советизировать, — сразу или в два этапа. Программа правительства Куусинена, если уж подходить с «формальной» точки зрения, не отличается от программы большевиков в ноябре 1917 г. Правда, Шахтман издевается над тем, что я вообще придаю значение декларации «идиота» Куусинена. Я позволю себе, однако, думать, что «идиот» Куусинен, действующий под указку Кремля и при поддержке Красной армии, представляет собою несравненно более серьезный политический фактор, чем десятки легкомысленных умников, не желающих вдумываться во внутреннюю логику (диалектику) событий.

В результате своего замечательного анализа Шахтман на этот раз открыто предлагает пораженческую политику по отношению к СССР, прибавляя, на всякий случай, что он отнюдь не перестает быть при этом «патриотом своего класса». Принимаем к сведению. На беду, однако, вождь меньшевиков Дан еще 12 ноября писал, что в случае, если бы Советский Союз вторгся в Финляндию, мировой пролетариат «должен был бы занять определенно пораженческую позицию по отношению к этому насильнику». («Социалистический Вестник», № 19-20, стр. 43). Надо прибавить, что при режиме Керенского Дан был неистовым оборонцем; пораженцем он не был даже при царизме. Только вторжение Красной армии в Финляндию сделало Дана пораженцем. Разумеется, он не перестает быть при этом «патриотом своего класса». Какого именно? Вопрос не лишен интереса. В отношении анализа событий Шахтман разошелся с Даном, который ближе к театру действий и не может заменять фактов вымыслами; зато в отношении «конкретных политических выводов» Шахтман оказался «патриотом» того же класса, что и Дан. В социологии Маркса этот класс, с разрешения оппозиции, называется мелкой буржуазией.

Теория «блоков».