В защиту права

Нельзя было более достойно отметить этот юбилей. Выбор речей, обнимающий период с 1904 по 1926 годы, сделан удачно; они снабжены краткими, но содержательными вступительными заметками. Помещенная, как вступление к книге, статья М. А. Алданова написана с обычным для автора богатством материала и мастерством.

Для людей моего поколения воспроизведенный в юбилейном сборнике материал не содержит ничего нового: его не читаешь, а перечитываешь. Речи Маклакова в свое время печатались в газетных отчетах, его публичные лекции появлялись в очередных книжках "Русской Мысли". Всё это тотчас же читалось с вниманием и интересом, и многое до сих пор не изгладилось из памяти.

С тех пор прошло много лет, и на фоне собственных воспоминаний перечитываешь эти речи с особым чувством - часто с волнением, и всегда с неменьшим интересом, чем при первом чтении.

{254} Вероятно, речи Маклакова особенно потому выдерживают это испытание временем, что они дышат искренностью. М. А. Алданов правильно отмечает его "органическую нелюбовь к неправде... к искажениям, к преувеличениям, к умолчанию, к односторонности... ко всему тому, что выражается словом тенденциозностью. Действительно, читая и перечитывая речи Маклакова, можно не соглашаться с оратором, но нельзя не чувствовать, что перед нами человек большой интеллектуальной честности, который говорит только тогда, когда имеет что сказать, и высказывает только то, что думает.

По своей внешней форме речи Маклакова отличаются исключительной простотой. В них нет специфического "красноречия", нет риторики, почти нет пафоса. Их красота - в выразительности языка, в меткости сравнений, в яркости словесных образов. И главная сила его речей не в их форме, а в содержании.

Маклаков - прирожденный оратор. Даже его статьи - ни что иное, как записанные речи, стенограммы докладов и лекций. Видно, что, хотя он тщательно изучал и продумывал вопросы, по которым ему приходилось выступать, самое изложение не стоило ему большого груда. Так оно и было в действительности. К Маклакову однажды обратились с просьбой прочесть в Петербугском юридическом Обществе доклад о волостном земстве и о правовом положении крестьян (он внес законопроект по этому вопросу в Государственную Думу). Маклаков предупредил, что не имеет времени готовиться и что доклад будет носить характер простой беседы. Однако, председательствовавший в заседании общества М. М. Винавер вслед затем говорил, что "никогда не слышал более блестящего доклада - да еще на такую скучную тему".

{255} Я не собираюсь говорить о Маклакове, как политике, - к тому же четыре думских речи, напечатанные в сборнике, дают лишь неполное и неточное представление об его политических взглядах даже в ту эпоху (не говоря уже о последующей эволюции этих взглядов). Хочу лишь поделиться впечатлениями, полученными при перечитывании его думских речей, - независимо от того, что мы знаем об ораторе.

Речь Маклакова по законопроекту об отмене военно-полевых судов была произнесена в 1907 году во Второй Государственной Думе. Она сильна не столько убедительностью аргументов, сколько страстностью протеста против правительственного террора, который тогда достиг своего апогея в введенной Столыпиным системе военно-полевых судов. То, что Маклаков говорит в этой речи о смертной казни, можно сравнить с жуткими страницами еще не появившегося тогда Толстовского "Не могу молчать":

"Что делается у вас при этих бесчисленных казнях? Приводят человека пойманного, обезоруженного, связанного и объявляют ему, что через несколько часов он будет убит. Допускают родных, которые прощаются с ним, дорогим и близким, молодым и здоровым, и который по воле людей должен умереть, Его ведут на виселицу, как скотину на бойню, его тащат к месту, где уже приготовлен гроб, и в присутствии доктора, прокурора и священника, которых кощунственно призывают смотреть на это дело, спокойно и торжественно его убивают"...

Совершенно иной характер носит думская речь Маклакова по запросу о введении в Юго-Западном крае земского самоуправления. Здесь оратор имел перед собой как нельзя более благодарный материал: председатель совета министров Столыпин для проведения этого {256} законопроекта совершил явный обход Основных законов и затем защищал пред Думой свои действия с большим апломбом и даже с цитатами из ученых трудов по государственному праву. В своей полной сарказма речи Маклаков подверг поведение премьера сокрушительной критике. Он закончил речь словами:

"Для государственных людей этого типа, которые в излишней вере в свою непогрешимость, в излишнем презрении к мнению других, ставят свою волю выше законов и права, - для них русский язык знает характерное и выразительное слово: "временщик". И время у него было, и это время прошло"...

Эпизод с законом о Западном земстве, действительно, оказался началом заката карьеры Столыпина.