В землях Заката

— А я к этому не привык. — Евгению вспомнился переполненный дом в Кандале, и ему стало неловко: почему он обвиняет Джанет в прижимистости? Наверное, всё хозяйство на ней.

Он вдруг спросил:

— А можно, я буду снимать комнату у вас? Сколько это будет стоить?

Джанет на миг отвлеклась от дороги, в глазах мелькнула растерянность.

— Сорок тысяч, — немного погодя сказала она. — Со столом. В месяц.

Возле дома стоял небольшой фургон, с веранды помахал бородатый мужчина.

— Да это же Болдуин! — вырвалось у Варламова. — Я и забыл, что мы на охоту едем.

Он обрадовался, наконец отдохнёт от сложностей американской жизни. Джанет поджала губы, а Варламов спросил:

— У Грегори не найдётся старых джинсов и куртки? А то у меня кроме тренировочного костюма ничего нет.

Джанет нехотя пошла в дом, а Болдуин стиснул руку Варламова и поинтересовался, как дела?

Евгений ответил, что всё прекрасно, в отличие от Сирина привык к американским приветствиям.

— Обедать не будем! — заявил Болдуин. — До Аппалачей ехать пять часов, перекусим по дороге. Я захватил провизию. И оружие для тебя припас, потренируешься. Палатка, спальники — всё есть. Переодевайся и в путь.

Джанет отыскала Варламову старые джинсы Грегори и куртку. Евгений сунул в рюкзак тренировочный костюм, наскоро попрощался с Грегори и сел в кабину.

Они поехали.

Обедали вдвоём, скучно как раньше.

— Юджин спрашивал, не сдадим ли ему комнату, — вспомнила она. — Не прочь поболтать с тобой. Я запросила сорок тысяч в месяц, с готовкой.

— Не много? — покачал головой дядя. — Хотя поступай, как знаешь. А мне любопытно поговорить с ним, странная это история.

Она убрала посуду в моечную машину, но не уселась перед телевизором: вечно эти военные фильмы, и что их обожает дядя?

Поднялась наверх и села в кресло-качалку возле окна. Багрянец лёг на листву дубов, угольками зарделись цветы внизу. Она покачивалась, глядя как сумрак, а потом темнота затопляет красные огоньки.

Когда мерцание из окон первого этажа погасло, переоделась в ночную рубашку и легла в постель.

По привычке перебрала в памяти события дня. Вспомнила, как глядела на русского Сильвия в банке — чересчур кокетливо. Он стал лучше выглядеть, вот что значит причёска. В парикмахерской смотрелся даже элегантно: пробор в волосах, журнал «Тайм» в руках. Это надо же, не «Плейбой», а «Тайм»! Уже не тот растерянный парень в мятых штанах, каким увидела на ступенях мэрии.

Постепенно она задремала. И увидела сон.

Первый из странных снов…

Он идёт босая по снегу, и тот удивительно тёплый — ласково касается ступнёй. Над головой голубое небо, в нём красивое золотое солнце.

Впереди появляется тёмная полоса и превращается в реку. На другом берегу стоит женщина, лица не разглядеть за серебристым мерцанием. В руке жёлтая роза — лёгкий взмах, и роза падает на снег перед Джанет…

Всё меняется.

Она снова на снежной равнине, но теперь та похожа на замёрзшее озеро Онтарио, куда ездила к друзьям. Не видно берегов, дует ледяной ветер, гонит струи позёмки. Джанет замечает пятнышко впереди, вот оно ближе — это та самая жёлтая роза. Но лепестки пожухли, замёрзли, ветер уносит цветок вместе с позёмкой.