В жару

– Ой, да не снимается она триста лет, – разочарованно вздохнул Иван. – А я не смогу больше. Не смогу просто. Было уже – проходили. Она переламывалась – тогда как раз – на сухую. Не первый раз, кстати. До этого, рассказывала, в клинике какой-то навороченной лежала, ну еще до знакомства до нашего. Так вот, знаешь, как было? – я две недели от нее не вылезал – придерживал блюющую над тазом и, когда она в ванной отмокала, пел ей, что ни попросит: из Стрэнглерс[43], из Кинкс[44], хиты их панковские, короче… Muse[45] что-то, Rasmus[46] – чудиков попсовых, ну, и эту ее любимую, Медведевскую, про страсть… По нескольку раз – кончала она прямо от этой песни…

– Как ты поешь, любая девица кончит, – улыбнулся Николай.

– Знаешь, я комбик к ней тогда притащил – соседи ментов вызывали даже, – продолжал Иван.

– Нежные у вас, однако, с Олей отношения. Я и не думал, что все серьезно так… и долго. Мне казалось до отъезда, я тебя с какой-то новой барышней видел?

– Просто Оля… ну, умеет она, короче, меня к себе возвращать, – усмехнулся Иван.

– Может, пожениться вам? Вы друг другу подходите очень. Оба такие немного… Зубочистки две такие, – улыбался Николай. – Ну и страсть у вас, как я понимаю, любовь…

– Издеваешься?

– Совсем нет, я серьезно.

– Какая, нахуй, страсть! Мы по-трезвому слова спокойно сказать не можем. Она меня бесит, я ее накаляю. Деремся иногда даже…

– Ну вот, говорю же – классическая семья, – тихо посмеивался Николай.

– Я себе семью по-другому представляю, Коля, – Иван на мгновение задумался. – Ты только не говори ей про меня – ну, где я и… если звонить будет, искать. Придумай что-нибудь, хорошо? Скажи, что я срочно уехал куда-нибудь, о’k?.. Она ведь опять меня вынудит, встретиться упросит, и потянется снова все. Точно так же сейчас все будет, как тогда: пойдет она на группу этих анонимных, бля, зависимых, и затеплится надежда, не у меня – у нее. Но однажды, через несколько месяцев, она пропадет на неделю, а потом позвонит из больницы, из нервного[47]

 – расскажет, что ей череп проломили – хулиганы, ага, в темном, блядь, переулке! Потом пройдет еще немного времени, и я найду ее в ванной – синюю, ледяную с перерезанными венами. Не, не справлюсь я – не могу… не хочу. И не потому, что не жалею ее, а потому, что бесполезно все, и другого конца не будет.

– Да-а-а, Ваня, тела своего ты, может, и не бережешь, но вот психику, покой душевный старательно охраняешь, – с иронией заметил Николай.

– Ну, я же говорил, Коля, нет его у меня, покоя этого. И еще я врать не умею и не люблю ее, наверно. А ты… ты бы сидел так с кем-нибудь, зная, что шансов вытащить человека крайне мало, зная, что необратимо все… предопределено?

– Думаю, сидел бы, если бы любил, конечно. Тогда бы, кстати, и проверил на прочность свои чувства, – усмехнулся Николай. – Бесился бы, наверное, боялся, сомневался бы, естественно. Анестезии, наркоза себе бы даже требовал. Но, если бы все правдой оказалось, принял бы и разделил – и боль, и безысходность любимого страдальца, терпел бы вместе, переживал рядом… поддерживал, облегчал, как мог… если бы хоть как-то мог. Наверное, Ваня… наверное, – задумчиво, с грустью заключил он.

– А мне кажется, что у всего есть пределы, лимит. Даже у милосердия, понимаешь?

– И с каких это пор ты философом таким стал? – улыбнулся Николай и затушил сигарету. – Как, кстати, учеба твоя? Дипломную так же, вместе с Максом, снимать будете?.. Он у вас гений, конечно, ничего не скажешь, молодец. И команду собрать умеет – зарядить всех, идей заразить. Настоящий директор[48], – последнее слово Николай произнес на английском.

– Ушел я из института, Коля.

– Как это?

– А вот так. Не чувствую в себе потенциала.

– Да ты что, Иван! Охренел совсем?! Год же всего остался! – возмущенно воскликнул Николай.

– Скушно мне…

– Нет, говорю же – чудовище!.. С вами такой крутой мастер работает, опытом своим делится – многие мечтают на курс к нему попасть. Радовался бы лучше. Старался больше, впитывал, – с разочарованием продолжал Николай.

– Ну, не получается у меня ничего…

– Хватит гнать! Видел я ваши короткометражки – хорошо. Очень даже. Честно, Ваня.

– Плагиат все это. Пародия какая-то.

– Плагиат? Бля-я-я-я… Но, как же, ты думаешь, учатся-то? Даже великие…

– Не хочу я быть великим, Коля, – перебил Николая Иван.

– И что же ваше высочество намерено делать? Чем на этот раз займешься? – укоризненно глядя на Ивана, спросил Николай.

– Студию сниму, альбом запишу, – весело ответил Иван, теребя браслет на запястье.

– А совмещать разве нельзя?

– Ну-у-у-у…

– Знаешь, Ваня, мне иногда кажется, что мне не тридцать четыре, а шестьдесят, а тебе вообще четыре года всего – истины прописные тебе бесконечно втираю. Устал я, блядь, чего-то, знаешь!.. Эх, если бы не кости твои – в армию бы тебя, ленивца, запихнуть… – с некоторым злорадством продолжал Николай.

– Напугал тоже, – усмехнулся Иван, – может, я с удовольствием. В ВВС бы пошел, на самолетах летал… – размечтался Иван.