Ва-банк

– Эти средства не разбазариваются, а используются только на то, чтобы люди жили нормально. На них создаются предприятия, орошаются пустыни, сажаются деревья и строится все, что может быть полезно обществу.

– Ты любишь свою страну?

– Я отдам за нее жизнь.

– А что в тебе сидит крепче всего? Религиозный фанатизм?

– Нет. Я еврей, но в нашей семье мы едва ли следуем законам Торы. Видите ли, надо понять, что ни в одной стране к нам не относятся как к равным. Мой отец воевал вместе с французами и вместе с марокканцами. Но всегда находился какой-нибудь идиот, будь то француз или араб, кто обзывал его грязным иудеем.

– Согласен, но по одному человеку нельзя судить о нации!

– Верно, но когда рискуешь жизнью и носишь форму армии этой нации, тогда и относиться к тебе должны, как к другим.

– Тоже верно.

Хайфа. Через четверть часа мы приедем в Тель-Ханам.

– Ты знаешь этот адрес?

– Нет, но нам подскажут.

В десять вечера мы прибыли в Тель-Ханам, большой пригород Хайфы. На улицах было полно народу, мальчишки и девчонки всех возрастов ходили группами. Они смеялись, пели, галдели, обнимались. Подростки тринадцати-четырнадцати лет фланировали в обнимку со сверстницами. Без всякого стеснения, у всех на виду, они миловались, познавая основы игры в любовь. На мой непривычный взгляд, это было что-то совсем новое.

Я спросил адрес.

– Это там. Но надо выйти здесь, такси не сможет подъехать к двери дома, потому что нужно подниматься по лестнице.

Я расплатился с таксистом. Один мальчишка по-хозяйски взял мой чемодан, а три девочки и три мальчика любезно нас сопровождали.

– Вы приехали издалека?

– Из Венесуэлы. Слышали?

– Конечно, это в Южной Америке.

– Где научился французскому?

– А я француз, и он тоже, танжерец, а этот – марокканец.

– А девочки?

– Все три – польки.

– Красивые. Ваши невесты?

– Нет, подружки. Хорошие подружки.

– А как вы разговариваете между собой?

– На иврите.

– И как вы объяснялись, когда еще не все знали иврит?

– А знаете, чтобы играть, гулять вместе да обниматься, не надо знать иврит, – ответил, смеясь, мальчишка, который нес чемодан. – Между прочим, мы теперь не французы, не поляки. Мы все – израильтяне.

Когда мы подошли к дому, они все захотели подняться со мной на третий этаж и ушли только тогда, когда открылась дверь и мать Риты бросилась мне в объятия.

Необыкновенный Израиль, необыкновенная страна, которую мне предстояло открыть! Встреча с матерью Риты была волнующей, она мне многое рассказала, я тоже должен был рассказать ей немало, но, разумеется, отнюдь не все время я проводил с тещей. Отправлялся куда глаза глядят, быстро обзаводился друзьями, особенно среди молодежи, которая интересовала меня больше, чем пожилые люди.

Постепенно я открывал для себя молодежь Израиля. Она оказалась не мудрее других молодых людей: парни так же любили жизнь, мотоциклы, бешеные гонки, забавы, девчонок, танцы. Но я замечал у большинства из них умело привитую им воспитателями убежденность в том, что неплохо владеть иностранными языками и освоить хорошую профессию, чтобы потом зарабатывать себе на жизнь, а главным образом чтобы быть полезным своей стране. Я видел много ребят, способных на лишения ради того, чтобы играть в обществе роль, которой можно гордиться. К высокому положению они стремились не из-за денег и роскоши.

И вот еще какое открытие я сделал: евреев Израиля не интересуют деньги. Как получилось, что эта предприимчивая нация, которая в других странах и дня не мыслит прожить без того, чтобы не приумножить свой капитал, так радикально изменилась, переехав в свою страну?

Но все же, чтобы проверить, насколько крепки и стойки эти чувства у молодежи, я спросил одного парня, много ли он получает, работая механиком, и выяснил, что зарплата весьма скромная – менее двухсот долларов.

– Ты знаешь, с твоей профессией в Венесуэле ты зарабатывал бы в пять раз больше.

Он рассмеялся и ответил, что во Франции ему предлагали в четыре раза больше, но его это не интересует. Здесь он свободен, чувствует себя хорошо, и, самое главное, он в своей стране.

Он не соблюдает никакие религиозные обряды, разве что строго необходимые. Ему не нравятся старые бородатые евреи в черных ермолках, особенно раввины-поляки, настроенные чересчур сектантски и желающие заковать всех в цепи религии. Он любит свой народ, но народ молодой, спортивный, свободный, открытый сексу и без всяких комплексов. Когда живут дружно и все вместе, парни и девушки, это ему больше всего по душе. Он считает себя причастным к любому успеху своего народа, будь то в промышленности или сельском хозяйстве, и радуется этому.