Вадим Козин: незабытое танго

В адрес певца приходили посылки и бандероли. Присылали и чай, и кофе, и тульские пряники… Однажды он получил из Караганды альбом с фотографиями школьников, слушающих пластинки. Был там и снимок учительницы, организовавшей в школе кружок любителей романса – Союз друзей Вадима Козина. В. А. показал мне этот альбом. Я полистала его без особого интереса – наивный и довольно примитивный. И, по-моему, В. А. не придал подарку никакого значения.

Но вскоре пожилая учительница из Караганды (ее звали Дина Акимовна Климова) появилась в Магадане и предстала пред светлые очи своего кумира. В интервью корреспонденту газеты «Территория» (от 17 июня 1993 года) Д. А. Климова призналась, что певец принял ее несколько настороженно, не очень понимая, что привело эту женщину к порогу его дома.

В квартире Козина магаданские журналисты Асир Сандлер и Тамара Смолина. Магадан, 1987

Насколько мне известно, в Магадан Д. А. Климову пригласил Анатолий Николаевич Костырин, давний друг Козина (в Караганде жили родственники его жены). В Магадане гостья месяц прожила в семье Костыриных.

Встретив холодный прием кумира, Климова вернулась в Казахстан. Но эта женщина, видимо, поняла, что Козин – главное дело в ее жизни. Приехав второй раз, повела себя более решительно и напористо. При удобном и неудобном случае рассказывала, что с 14 (иногда и с 12) лет полюбила голос певца, что ей приснился «вещий» сон – в руках она держит голого младенца (Козина) и она якобы по велению Бога должна о нем заботиться… и позаботилась!

Козин отличался крепким здоровьем, ни разу ничем не болел. Как-то он позвонил и пригласил меня и мужа в гости. Я ответила, что у меня грипп и я боюсь его заразить. «Меня никакая зараза не берет, – сказал В. А. – Обещаю вам дожить до 2000 года».

В марте 1993 года открылся «Салон Козина». Дина Акимовна поселилась в этом салоне. Взялась за трудное для себя дело – кормить маэстро. Главное ее «фирменное» блюдо – вареные яйца, которые ему, видимо, страшно надоели. Когда я принесла ему домашнего борща, он с удовольствием поел. Угощала я его и домашним вареньем (сладкое В. А. любил). Моя подруга Л. И. Ягунова пекла для маэстро яблочный пирог – мягкий и сладкий. Соседка Зина кормила его квашеной капустой, брусникой… Каждый помогал чем мог. Над Козиным взял шефство А. В. Антошкин, руководитель фирмы «Магаданморепродукт», Герой Соцтруда.

Благодаря Антошкину к 90-летию Козина питерская фирма «Отава» выпустила пластинку с его песнями. Я была на ее презентации. В салоне собралось много приглашенных, среди них мэр города Г. Е. Дорофеев и даже гости из Японии. Д. А. Климова была в обычном репертуаре – полчаса рассказывала вещий сон о голеньком ребеночке. В. А. сидел в кресле и недовольно морщился. К виновнику торжества подходили люди с пластинками и просили дать автограф. Я ему помогала, называя фамилию, имя, отчество. Дине это не понравилось. «Это мое кресло!» – сказала она ревниво. Я на него не претендовала.

Козин очень любил свой салон. Сюда к нему приходили и учителя школ – пели «Осень», «Дружбу», он им аккомпанировал. Бывали и учащиеся музыкальных школ, военнослужащие.

Зимой 1994 года я провела у Козина в салоне часа четыре, он почему-то не хотел меня отпускать, сердился. Я обещала, что зайду. После театральной премьеры, выйдя из театра, я взглянула на окна салона на четвертом этаже. Они светились. Я постеснялась зайти – вроде поздно уже. День В. А. проводил в салоне, а спать уходил в «хрущевку».

Утром того хмурого ноябрьского дня 1994 года в салоне он не появился. Открыть дверь квартиры Д. А. не могла: Козин ключи ей, по-видимому, не доверял. Приехал начальник управления культуры В. В. Савченко. Из театра позвали Евгения Воробьева, тот вскрыл замок. В. А. лежал у двери, встать не мог. На «скорой помощи» его отвезли в областную больницу. Находился он почему-то в травматологии в отдельной палате. Д. А. там и ночевала, вела дневник. Я дважды навещала больного. В. А. сильно ослаб, говорил еле слышным голосом. При мне просил пить.

Последняя легенда эпохи

Еще в прошлом году я знал, как закончу свою повесть, потому что получил одно письмо, где дана удивительно точная оценка творчества Козина. Впрочем, здесь необходимо отступление. Минувшим летом в Москве у меня состоялось совершенно непредвиденное свидание с одной давней знакомой, выпускницей Щукинского театрального училища, в настоящее время живущей в Париже. В Москве, как и я, она была в отпуске. Естественно, случайно встретившись после стольких лет разлуки, мы поначалу говорили довольно безалаберно, пока речь не зашла о Козине.

– Ты знаешь, – сказала моя знакомая, – я без слез не могу слушать его голос. Почему? Трудно объяснить. Возникает связь, что ли, с утерянным. Голос Козина мне о многом говорит, а не просто поет. Поэтому не смогла удержаться: купила в Париже его пластинку и вот слушаю – и плачу.