Вакуум

— Лейтененат Рыков! Вас ждут в комнате для допросов!

На пять минут раньше, суки.

Он докуривал уже вторую сигарету. Кажется, капитан, сидевший перед ним, вытаскивал её из «Парламента». Владимир не любил курить, но дым хоть немного успокаивал сердце. Вроде как у его покойного деда была сильная аритмия, так что Владимир надеялся не провоцировать плохую наследственность. Белые волосы вновь стали объёмными и не отбрасывали бликов под светом одинокой люминесцентной лампы. Иногда большое счастье — просто помыть голову, тело, и избавиться от облепившей тебя грязи прошлого. Капитан Володин и майор Петров (те самые два офицера) сидели перед ним, буравя взглядом и терпеливо дожидаясь пока он кинет бычок в пепельницу. Владимир смаковал не понравившуюся сигарету и, смотря капитану в глаза, затянулся прямо до фильтра. Когда Владимир почувствовал мерзкую горечь, он сплюнул в пепельницу и отправил окурок туда же.

— Как вам сигарета, лейтенант? — забасил Петров. Усатый майор с грузным морщинистым лбом держал ладони под мышками, словно согревая их.

— Сейчас что угодно ощущается, как дар судьбы. Спасибо. — Владимир отодвинул пепельницу и устремил взгляд на капитана.

Молодой офицер с дерзким взглядом и проколотым ухом (Владимир заметил его только сейчас). Прокололи его давно — мочка почти затянулась, но ошибка молодости ещё оставалась на виду. Владимир подумал, как такой человек вообще смог пробраться до офицерских высот. Но вскоре он нашел правильный ответ.

— Здесь у меня небольшая папка… — Володин кинул на стол кипу документов. — В папке куча сведений о тебе, твоих родных, бывших бабах и долговых обязательствах. Это всё, как ты понимаешь, может обратиться против тебя, но если ты выложишь всё об этой операции, то папка станет менее тяжелой, а твои долги моментально куда-то исчезнут. Но они могут и приумножиться…

— К чему эти угрозы? — не понимал Владимир происходящего. — Я теперь экстремист?

Офицеры переглянулись, а капитан улыбнулся.

— Да вот нет, но Министерству обороны нужно знать…

— Вы понимаете, — вдруг перебил его Рыков, — что согласно моему контракту с ГОЛИАФом я не могу разглашать сведения о миссии. Я честен с вами и с собой, поэтому от своих обязательств отказываться не стану.

Оппоненты помолчали, как вдруг накопленная Петровым ярость вырвалась в его тираду:

— Твоего отряда больше нет! — он ударил ладонью по столу. — ГОЛИАФ выйдет из Министерства и больше не будет на него влиять! Так что и контракт твой — это ничто! Пыль навозная!

— Но пока этого не произошло… я ничего не могу, — спокойно ответил сержант. — Я вас уверяю, что как честный русский солдат я всегда боролся за своих родных, за граждан своей страны. Мне не важны эти министерские дрязги. Я просто хочу домой. Хотя бы на месяц.

— Вот это у тебя замашки… — ухмыльнулся Володин.

Раздался звонок. Петров достал свой кирпичный телефон и посмотрел на Володина. Тот понял в чём дело, и они вместе вышли из комнаты. Запищали петли, и дверь захлопнулась. Владимир осмотрел комнату и вдруг увидел красные точки видеокамеры в дальнем углу. Рыков улыбнулся ей, а затем показал средний палец. Прошло минут пять тишины, и петли, наконец, снова заскрипели. Офицеры вернулись с хмурыми лбами и понурыми плечами. Похоже, у них плохие новости. А у Владимира хорошие. Капитан сразу уселся обратно, а майор, забившись в угол, под тень, уставился на Владимира.

— Да садись уж, товарищ майор, — сказал потухшим голосом Володин.

Майор продолжал стоять и смотреть на Владимира. Капитан не обратил на это внимания и заговорил.

— Ты везучий сукин сын. После выхода отсюда — купи лотерейный билет.

— Почему?

— Тебе говорит о чём-нибудь имя полковника Орлова?

Уголки его губ чуть растянулись. Из всей армии о деле знал только офицер Генштаба Орлов и сам Министр обороны. Никто другой не мог быть посвящён в дела ГОЛИАФа. Таковы уж правила, которые, похоже, скоро пересмотрят.

— Ну конечно… — выдохнул Володин. Он кинул на стол личное дело Рыкова. — Эта папка останется здесь. На этот месяц ты свободен. Есть какие-то пожелания?

Отправьте меня домой, сейчас, хотел сказать Владимир, как вдруг передумал.

— Скажите, как скоро я смогу выйти отсюда с учёной? С Олесей Цаер.