Валентин Распутин. Боль души

Не первый раз слышу такое, но всегда это меня поражает. Получается, дышать в искусстве было совсем нечем, и лишь какие-то звуки, доносившиеся с Запада, давали ГЛОТОК ВОЗДУХА. Ведь не кто иной, как президент Путин точно также, дословно, сказал английскому певцу Маккартни, одному из Битлов, когда принимал его в Кремле: «Вы были для нас глотком воздуха».

Вот и Лариса Долина – она ведь не просто певица – член Совета по культуре при президенте! И этот факт председатель думского Комитета по культуре Иосиф Кобзон тут же не преминул отметить. Однако вот «глоток воздуха» с его стороны остался без

комментариев…

– Ах, они несчастные: дышать было нечем! Зато теперь столько воздуха! Но отчего же за двадцать лет «чистого воздуха» не появилось ни одной песни, которую бы подхватил народ, почему кино только сейчас с болезненным стоном вроде начинает приходить в сознание, куда подевались Герасимовы и Бондарчуки, Шолоховы и Леоновы, Свиридовы и Шостаковичи, Товстоноговы и Вахтанговы? И почему даже активно принявшие новый порядок Астафьев и Быков не смогли плодотворно в нем работать? Не потому ли, что атмосфера не та, дыхания не хватало, сердце заходилось от боли при виде всего, что происходит? Не оттого ли, что свобода творчества переродилась в дикость и вседозволенность, каких нигде и никогда не водилось? Так много сегодня этого «чистого» воздуха, что мы давимся им, как костью, и чувствуем, как стенки нашего нутра покрываются гарью!

Леонида Бородина, писателя, узника совести с двумя ходками в советские лагеря, в любви к коммунизму не заподозришь. Но и в нелюбви к России не обвинишь. В автобиографическом повествовании «Без выбора», вспоминая свое детство в прибайкальском таежном поселке, он пишет:

«…У нас в квартире еженедельно вывешивалось расписание радиопередач. Классическая музыка входила в мою жизнь как удивительное открытие, которому нет конца, – дивный волшебный ящик: чем больше вынимаешь из него, тем больше там остается… Я знал наизусть десятки партий (оперных). Но были и самые любимые, в звучании которых мне слышалось и чувствовалось нечто такое, отчего по спине пробегал холодок, хотелось плакать счастливыми слезами. Еще хотелось взлететь и парить над миром с великой, необъяснимой любовью к нему – всему миру, о котором я еще, собственно, ничего не знал и не страдал от незнания…»

Да и я помню из своей юности: итальянские, испанские, французские, южноамериканские песни распевались повсюду. Робертино Лоретти, Ив Монтан, Марлен Дитрих, Мирей Матье были любимцами и тайги, и степи, и севера, и юга. Ван Клиберн стал известен всему миру благодаря Московскому международному конкурсу имени П. И. Чайковского. Да что перечислять!.. В музыкальном искусстве страна наша была открыта для всего мира. И был вкус, что хорошо, а что нехорошо. Когда же вкус был заменен или вовсе отменен, бесноватых у нас, как и следовало ожидать, сразу заметно прибавилось.