Валентин Распутин

Мы парим на той пограничной высоте, докуда достаёт нагретый за день, настоявшийся воздух, на котором можно лежать, почти не шевелясь. Он то приливно приподнимается, волнуясь от закатного солнца, то опускается, и мы качаемся на нём, как на утомлённой, затухающей волне, из далёкого далека дошедшей до берега и теперь играющей возле него. Небо остывает, и я хорошо вижу в нём обозначившиеся тенями тропинки, талыми провисшими путками ведущие в разные стороны. Они пусты, но по лёгким вдавленностям заметно, что по ним ходили, и меня ничуть не удивляет, что они, точно от дыхания, покачиваются и светятся местами смутным, прерывистым мерцанием.

Солнце склоняется всё ниже и ниже, и могучая торжественная музыка заката достигает такого согласия, что кажется тишиной. И в этой тишине громко и тяжело звучит шорох, с каким опускающийся воздух задевает о гладь воды. И ещё — вон там, на берегу, в том лесу на сопке пискнула, я слышу, раскольничьим голосом, не в лад общей музыке, пичужка, пискнула и осеклась, с испугом оглядываясь, что с ней будет. Я вижу и слышу всё, я чувствую себя способным постичь главную, всё объединяющую и всё разрешающую тайну, в которой от начала и до конца сошлась жизнь… вот-вот она осенит меня, и в познании горького её груза я ступлю на ближнюю тропинку…

И вдруг, оборачиваясь ко мне, девушка говорит:

— Пора.

И показывает на берег.

— Нет, нет, — волнуюсь я. — Ещё. Я не хочу.

— Солнце заходит. Пора, — терпеливо и радостно, со сдерживаемым торжеством в голосе настаивает она…

— А дальше? — спрашиваю я.

— Что дальше? — Она делает вид, что не понимает.

— Если дальше ничего не будет, то зачем это было? Я хочу ещё. Я дальше хочу. Там оставалось совсем немного.

Помолчав, она говорит:

— Я буду приходить…

Я смотрю ей вслед и такую чувствую в себе и в ней тревогу, загадочным выбором соединившую нас, но относящуюся ко всему, ко всему вокруг, такую я чувствую тоску и печаль, словно только теперь, полетав и посмотрев с высоты на землю, я узнал наконец истинную меру и тревоги, и печали, и тоски.

Она уходит, и быстро сгущающиеся сумерки скрывают её.

Но она сказала: я буду приходить».

Полвека он приходил к нам, его современникам, — писатель мудрый и чуткий к тайным движениям души. Что-то глубинное, сокровенное о жизни и человеке постигали мы, склонившись над страницами его книг, и, подняв голову, сознавали, что это главные слова о сущем — о добре и вере. И новые читатели с той же благодарностью, что и мы, станут внимать его слову. А он, как и героиня новеллы, скажет им: «Я буду приходить».

ИЛЛЮСТРАЦИИ

Родители писателя Нина Ивановна и Григорий Никитич Распутины

Валя и его сестрёнка Ага с отцом, матерью и тётей Татьяной. Около 1940 г.

Бабушка Мария Герасимовна, прототип нескольких произведений В. Распутина

Дом Распутиных в родной деревне Аталанке после её переноса на новое место при строительстве Братской ГЭС

Аталанка. Ангара, не раз воспетая писателем в рассказах и повестях

Валя Распутин среди учеников начальной школы (в верхнем ряду третий слева; снизу во втором ряду третья слева — сестра Ага)

Учительница Лидия Михайловна Молокова, прототип рассказа «Уроки французского»

Усть-Удинская средняя школа

В студенческие годы

Иркутский государственный университет, альма-матер Валентина Распутина

«Иркутск с нами» — так назвал писатель очерк в книге «Сибирь, Сибирь…»

Светлана Молчанова, ставшая в студенческие годы женой В. Распутина

Журналист газеты «Красноярский комсомолец» Валентин Распутин (третий слева) со строителями трассы

«Тайшет — Абакан». Первая половина 1960-х гг.

Тофалария — заповедный уголок Восточной Сибири, которому писатель посвятил книгу «Край возле самого неба»

Время первых рассказов и повестей

В. Чивилихин, оценивший рассказы Распутина на Читинском совещании молодых писателей 1965 года

Первые издания произведений В. Распутина

«Мне всегда писалось трудно…»

С дочкой Марусей. 1974 г.

Мамины уроки для Серёжи и Маруси

С. Ямщиков, В. Распутин и Д. Лихачёв — беседы о русском языке

С Виктором Астафьевым

Писатель и читатели — лицом к лицу…

«…всякий раз, когда подхожу я к Байкалу, снова и снова звучит во мне: „Упала Господня мера щедрот Его на землю и превратилась в Байкал“»

Время зарубежных изданий. В Западном Берлине. ФРГ

В Неаполе. Италия

Иркутск. 1978 г.

Валентин Распутин

В гостях у священнослужителя отца Николая (Овчинникова). Слева направо: учёный-эколог Фотей Шипунов, кинорежиссёр Ренита Григорьева, Валентин Распутин, матушка Мария (Овчинникова), писатель Владимир Крупин. Елец. 1978 г.

Разговор с читателями

Наедине с чистым листом

В весёлую минуту с актёром Михаилом Ульяновым

На надувной лодке от верховьев реки Лены до её обжитых берегов: Валентин Распутин и учёный-охотовед Семён Устинов (справа). Снимок сделан третьим участником экспедиции фотохудожником Борисом Дмитриевым

Беседа с местными охотниками и рыбаками

Колыма. Напоминание о ГУЛАГе. 1985 г.

В минуты раздумий

С Патриархом Московским и всея Руси Алексием II