Вальпургиева ночь

— Боюсь, что все равно не понимаю вас, господин Рид.

— Меня зовут Брэшен.

— Мне это известно.

Губы мужчины тронула улыбка. Эмма уже успела пожалеть, что решила выяснять отношения при посторонних. То есть она не выясняла отношения… она лишь хотела обсудить насущные дела… Орпа! Как же трудно иметь дело с этим человеком.

— Прекрасно понимаете, Эмма, — он склонил голову набок. — Вы все ещё хотите, чтобы у нашего с вами откровенного разговора имелись свидетели?

Женщина проглотила комок в горле.

— Не вижу ничего предосудительного в том, чтобы домашний персонал находится рядом, когда хозяева обсуждают дела. А кроме деловых отношений нас, господи Рид, ничего не связывает. — Вот так-то. Как ловко она осадила его.

— Ошибаетесь. И упорно не хотите признавать очевидного. Но если вам нравится прятаться в раковине, мне придется самому объяснить вам кое-что.

— И что же?

— Что нас безумно тянет друг к другу.

И опять секундная тишина на кухне, всеобщее замешательство и демонстративно громкий стук ножей по разделочной доске. Эмма чуть не захлебнулась от возмущения.

— Мне кажется, господин Рид…

— Брэшен!

— Ну, хорошо, пусть будет Брэшен. Так вот, мне кажется, вы проводите слишком много времени в городе, в компании молодых особ, и это повлияло на вашу самооценку.

— А вы следите за мной, Эмма? Откуда вам известно о внимании ко мне со стороны горожанок? — развеселился мужчина.

Она обещала себе сохранять спокойствие, но это было ой как нелегко. Брэшен загонял ее в угол.

— Доходят слухи…

— Ах, вон оно что! Надеюсь, не ревность стала главной причиной, по которой вы избегаете меня?

Эмма едва не взвизгнула от такой наглости. Неосознанно схватив кружку с непонятной жидкостью со стола, она уже было собиралась выплеснуть ее содержимое прямо в лицо обнаглевшему собеседнику. Но вовремя остановилась. Нужно было собраться и не показывать никаких эмоций. Она же научилась этому. Научилась.

— Во-первых, мне плевать на личную жизнь друзей моего деверя. Во-вторых, я вовсе не избегаю вас, — произнесла она с желанием броситься прочь с кухни и спрятаться в своей комнате, — а в третьих…

Она громко вздохнула и отхлебнула жидкости из кружки, оказавшейся отваром из смеси кореньев, яблочного уксуса и лимонного сока, используемого в качестве приправы к супу. Эмма от волнения почти не почувствовала вкуса.

— В третьих, — наконец взяв себя в руки, иронично пропела она, — видимо, женское внимание слишком сильно вскружило вам голову, и кажется, будто любая женщина сходит по вам с ума.

— Ну, в случае с вами, до этого ещё далеко, — пропуская ее колкости мимо ушей, спокойно сказал Брэшен. — Сейчас я веду речь о взаимном влечении, которое может перерасти в более глубокое чувство.

— Да нет никакого влечения!

— Есть, и если вы не прекратите упираться, мне придется доказать вам это более радикальными способами.

Эмма поперхнулась и закашляла. Она не может, не должна даже мыслей таких допускать…

— Да что вы ко мне привязались? Надумали себе невесть что и не даете мне работать. Что вам от меня нужно?

— Достучаться до вас. Показать, что вы не умерли вместе с мужем и сыном и имеете право на счастье.

Упоминание об умерших родственниках, произнесенное с такой небрежностью, всколыхнуло затаившуюся на Брэшена внутри обиду.

— Нет никаких чувств! Нет и быть не может, — Эмма приложила все усилия, чтобы слова были произнесены спокойно, но все равно все вылилось в яростное шипение. Женщина тут же пожалела об этом, увидев, как его губы снова тронула улыбка.

— Тогда почему вы на меня набрасываетесь? Боитесь, что ли?

— Я ничего не боюсь!

— Лгунья. Вы боитесь отношений, боитесь признаться даже себе самой, что заинтересованы мною.

— Да вы с ума сошли. Плевать я на вас хотела, вы мне абсолютно безразличны.

— В таком случае, откуда взялась эта неприязнь с первой минуты нашего знакомства? Почему вы шипите на меня, будто голодная змея? Почему, как только я оказываюсь в комнате, из ваших глаз сыплются искры? Я единственный человек, который в этом доме способен вывести из себя ледяную статую Эмму Кларк.

— Да потому, что вы отняли у меня единственное, что мне нравилось в этом доме. Мою работу! — Эмма даже не поняла, как перешла на крик, и обнажила душу.

— Работа, за которой вы прячетесь, пытаетесь похоронить себя в этом доме.

— Да что вы понимаете? Дурацкий разговор! — Эмма резко поставила кружку на стол, расплескав оставшееся содержимое. — Повторяю, я не хочу вас видеть.

— Тут у вас ничего не получится. Мы живем в одном доме.

— Тогда я подыщу себе другое жилье! — когда она выкрикнула этот бред, увидела в глазах Брэшена смесь насмешки и сочувствия.

Эмма сама не поняла, зачем ввязалась в эту схватку. Зачем вынудила себя, вечно спокойную и уравновешенную, перейти на истерику. Но, кажется, больше она была не в силах что-либо контролировать.

Мужчина тепло улыбнулся и сделал пару шагов в ее сторону. Испугавшись, женщина попятилась назад. Поморщившись, Брэшен приказал себе остановиться.

— Эмма, вы можете поменять землю, но не душу. Зарывшись головой в песок, вы не укроетесь от жизни.