Валтасар (Падение Вавилона)

Нур-Син пожал плечами и не стал допытываться, отчего такое уважительно отношение к его жене, растившей сынка, на удивление красивого и здорового мальчика, названного Нидинту-Бела, что означало "дар бога Бела".

Балату выслушал друга и надолго задумался.

- Нур-Син, ты поставил меня в тупик. Мне никогда не приходилось заниматься уличными лицедеями.

- Тогда посоветуй к кому обратиться. Только не называй имени начальника дома городской стражи. Он уже лопается от золота, каким подмазали его всякие проходимцы, способные всего лишь превращать воду в вино.

- Не знаю, чем тебе помочь? - вздохнул Балату. - Разве что отправить гонца на канал Хубур. Может там, в глуши появилось что-нибудь новенькое?

- Отправь и поскорее...

- К чему такая спешка, Нури?

- На то есть причины.

Балату удивленно глянул на друга, потом заявил.

- Хорошо, я сегодня же отправлю гонца.

Уже покидая Балату Нур-Син решился задать вопрос, который мучил его все это время.

- Я смотрю, ты и твои соотечественники нашли общий язык с царем. Ты спокоен, по-прежнему заведуешь почтой. Выходит, твои страхи были напрасны?

- Нет, Нур-Син. Это всего лишь передышка. Пока Набонид враждует с сильными, мы можем быть спокойны, но скоро перемирию придет конец. О том предупреждал Иеремия. Хочешь поделюсь тем, что мне привиделось?

- Да.

- В двадцать четвертый день первого месяца оказался я на берегу Тигра. Поднял глаза и увидел - стоит человек посреди реки. Облачен в льняную одежду, чресла его опоясаны золотом из Уфазы. Тело его - как топаз, лицо как молния, очи - как горящие светильники, руки и ноги - как блестящая медь, и глас его - как голос множества людей. Никто, кроме меня, не видел его. Остался я один и смотрел на это великое видение, но не было во мне крепости. Изменился я и задрожал чрезвычайно, но голос его меня успокоил. "Не бойся, муж желаний! - это он ко мне обратился. - Мир тебе! Мужайся, мужайся!.." Когда же он заговорил со мной, я укрепился духом и сказал: "Говори, господин мой, ибо ты укрепил меня".

- Что же он сказал? - хриплым голосом спросил Нур-Син.

- Придет с востока могучий зверь и будет он четырех рогах. И встанет против него овен. И победит овна зверь, тогда вырастет у него ещё один рог. Боднет наполдень, и сокрушится иной зверь, опершийся копытами о берега Евфрата...

Он замолчал.

Потом Нур-Син и Даниил долго сидели молча, каждый думал о своем. Наконец эконом храма Эсагилы поднялся.

- Я пойду. Не забудь о моей просьбе, подыщи фокусника.

* * *

Через несколько дней домашний раб Балату-шариуцура привел на подворье Нур-Сина человека, искусного в обращении с огнем. Это был высокий худощавый, загорелый до цвета сушеных фиников старик, ещё крепкий, подвижный и улыбчивый. Одет в длинную широкую тунику, на голове башлык. Верхушка башлыка представляла собой шишак, загибавшийся вперед. Прежде всего, он поразил Нур-Сина, Луринду, их маленького сына и всех слуг в доме тем, что мог ходить босиком по раскаленным углям, стоять на горячей жаровне и жонглировать кусками разогретого до красноты металла. Затем фокусник безнаказанно влил в горло раскаленный свинец, после чего принялся выдувать длинные языки пламени и играть с зажженными обручами. Зрители, особенно маленький Нидинту, были в восторге. На просьбу хозяина раскрыть какой-нибудь секрет игры с огнем, фокусник поклонился и ответил, что тайна досталась ему от отца. Он дал отцу клятву никогда и никому не открывать секрет, который кормит его.

- Разумно, - согласился Нур-Син. - Но что ты ответишь, когда о том же спросит тебя царевич?

- Отвечу теми же словами, какими ответил тебе, господин, ибо лукавить с огнем - несмываемый грех.

- Выходит, ты последователь Заратуштры? - спросил хозяин. - То-то, я смотрю, башлык у тебя тот же, что и и атраванов.

- Да, господин, мои родители родом из города Рага.

- Я слышал об этом городе, маг.

- Ты многое видел, господин, потому я и согласился прийти к тебе.

Валтасар, заинтригованный обещанным Рибатом развлечением, принял Нур-Сина через день. Начальник личной охраны царевича обговорил с человеком, искусным в обращении с огнем, все детали и провел его и своего зятя в висячие сады.

Была зима, сушь, над городом высоко стояли лишенные влаги облака.

Эконом храма Эсагилы с любопытством посматривал по сторонам. В дворцовом парке царило запустение. Кое-где на аллеях валялись тушки ворон стрелы были вынуты. Местами начала рушиться кладка, бросались в глаза засохшие деревья, поблекли и пожелтели метелки финиковых пальм. Водотоки, проточив новые русла, растекалась по террасам и вольно скатывалась на нижний уровень. Здесь вода застаивалась в лужах, начинала цвести.

Представление было устроено на площадке, перед давным-давно не действующим центральным фонтаном.