Валуа. История французских королей

Все порешили между собой две матери – Екатерина Медичи и энергичная Жанна д'Альбре.

Если брак Елизаветы в 1559 году был отмечен неожиданной смертью ее отца Генриха II, то брак Маргариты стал поистине кровавой свадьбой. Сначала вдруг умерла – от грудной жабы – мать жениха, это случилось в июне 1572 года. От свадебных церемоний решили не отказываться, но они были очень скромными, так как Генрих, считавшийся еретиком, не мог войти в собор Парижской Богоматери, где проходила месса. Кардинал Лотарингский обручил молодых в Лувре.

«Наше бракосочетание, – напишет потом Маргарита в своих „Мемуарах“, – состоялось через несколько дней с таким торжеством и великолепием, каких не удостаивался никто до меня. Король Наваррский и его свита сменили свои одежды на праздничные и весьма богатые наряды; разодет был и весь двор ‹…› Я была одета по-королевски, в короне и в накидке из горностая, закрывающей плечи, вся сверкающая от драгоценных камней короны; на мне был длинный голубой плащ со шлейфом в четыре локтя, и шлейф несли три принцессы. От дворца епископа до собора Богоматери были установлены помосты, украшенные золоченым сукном, что полагалось делать, когда выходят замуж дочери Франции. Люди толпились внизу, наблюдая проходящих по помостам новобрачных и весь двор»[168].

Оба молодых человека были в буквальном смысле вынуждены пойти под венец. Поэтому не удивительно читать о свадьбе такие ироничные строки Ги Бретона:

«В тот момент, когда Маргарита должна была произнести свое „да“, она, не испытывая ни малейшего влечения к неопрятному жениху, бросила отчаянный взгляд в сторону братьев и заколебалась. Тогда Карл IX, стоящий позади, ударил ее кулаком по затылку. Oт сильной боли новобрачная опустила голову, и священник счел это за знак согласия»[169]

.

Молодожены были соединены узами брака 18 августа, так и не успев понять, что они совершенно не созданы друг для друга. А массовое убийство в ночь Святого Варфоломея стало гигантской раной на всем этом «празднике».

Кардинал де Ришельё, главный министр короля Людовика XIII, лично знавший Маргариту, в своих «Мемуарах» отозвался о ней в превосходных тонах, написав:

«Она была самой известной королевой своего времени ‹…› Если эта свадьба [Генриха и Маргариты. – Авт.] оказалась настолько ужасающей для всей Франции, она оказалась не менее ужасной и для ее личной судьбы. Ее муж подвергался смертельной опасности, шел спор о том, следует ли его уничтожить, и она спасла его»[170].

Что интересно, больше нет никаких достоверных данных о спасении Генриха Наваррского. Но сомнительно, что Маргарита, умоляя короля и королеву-мать о сохранении жизни дворянам из его свиты, забыла бы упомянуть собственного мужа.

В середине мая 1582 года в одном из своих писем к Генриху Наваррскому она обронила такую фразу:

«Поверьте, [не стоит. – Авт.] опасаться этих Гизов – никто из них не обладает ни влиянием, ни возможностью причинить вам зло. Что же касается короля, то я всегда отвечала своей жизнью, чтобы с вами ничего не случилось. Вы вернете всех своих служащих, которых вы потеряли из-за продолжительности смут, и, находясь здесь, за восемь дней приобретете больше, чем за все то время, что вы прожили в Гаскони»[171].

Большинство историков склоняются к тому, что в решении судьбы Генриха верх взяли не столько мольбы Маргариты, сколько целесообразность: Екатерина Медичи, возможно, воспользовалась Маргаритой для убеждения Карла IX, и Генриху Наваррскому даровали жизнь в обмен на возвращение в лоно католической церкви и статус заложника в Лувре.

Это был наиболее трудный момент в жизни Марго: выйдя замуж за провинциала, которого она не любила, Марго стала заложницей макиавеллиевской политики своей матери.

Историк Майкл Фарквар по этому поводу пишет: