Валутина гора

Уваров вышел из дворца в крайне дурном расположении духа. Увидев Маникина с подчинёнными, он направился к ним.

– Ваше превосходительство – раздались, было голоса гусаров, но Уваров раздражённо махнул рукой и с той же раздражённостью бросил:

– К чёрту моё превосходительство. Вы лучше милые поведайте, какого чёрта отправились к французам?

– Визит вежливости ваше превосходительство! – ответил за всех Невич.

Уваров хмуро оглядел всех четверых.

– Визит вежливости…да от вас несёт как от винного погреба. Ещё один такой визит вежливости и мне придется применить к вам самые строгие меры.

Все четверо втихомолку усмехнулись. Они, прекрасно знали, что дальше угроз командующий корпусом никогда не пойдёт. Уваров бросил короткий взгляд на Маникина, а уж после с совершенно мрачным видом сообщил им неприятную новость:

– Государь и слышать не хочет о Арсанове. Запретил мне вмешиваться. К величайшему сожалению, я ничего не могу поделать. Его императорское величество непреклонен. Боюсь, всем нам придётся смириться с этой…ужасной действительностью.

Услышав эти слова, все четверо совершенно расстроились.

– Куда его отправили ваше превосходительство? – негромко спросил Невич.

– В Оршу. Третий резервный полк, седьмой пехотной дивизии.

Глава 24

– Шевелитесь лентяи! Поторапливайтесь бездельники!

Грозный голос полковника Крампеля в очередной раз разнёсся над колонной. Третий резервный полк полностью скомплектованный из новобранцев двигался ускоренным маршем. Полк был сформирован в основном из жителей Могилёвской, Витебской и частично Смоленской губерний. Покинув Оршу, полк направлялся в Борисов. А оттуда в Белосток. Где и была конечная цель перехода. И где он должен был влиться в ряды второй армии Багратиона.

Полковник Крампель гарцуя на вороном скакуне, раз за разом, проезжался вдоль растянувшийся колоны своего полка и всячески пытался ускорить движение. Нередко, полковник прибегал к брани и угрозе, как ко всему составу в целом, так и отдельных личностей. И больше всех доставалось…Петру Арсанову. Не раз, Крампель останавливал коня возле Петра и отпускал язвительное замечание в его адрес. В ответ, Пётр лишь поднимал на командира полка хмурый взгляд, но не произносил ни единого слова. Сейчас почти невозможно было узнать того щегольского гусара, который лихо гарцевал на улицах Санкт Петербурга. Пётр был одет так же, как и все остальные солдаты. Вместо формы лейб гвардейского полка, на нём был запыленный мундир со стоячим воротником без знаков отличия. Короткие, неприметные сапоги. На голове, цилиндрической формы, кивер с высоким султаном. На звания унтер офицера указывали лишь обшлага на рукавах. Вот и всё отличие от рядовых солдат. И этим обстоятельством не раз пользовался Крампель. Останавливаясь возле Петра, он всякий раз подчёркивал разницу между формами. Конечно, форма Петра не выдерживала даже близкого сравнения с фрачным мундиром Крампеля. Блестящими и высокими сапогами, вдетыми в стремена. Обтягивающими рейтузами. Шарфом, плотно обтягивающим пояс и удачно подчёркивающим чёрный фрак от белых рейтуз. И кивером продолговатой формы с чёрным султаном. Все эти отличия, ясно читались на лице Крампеля, когда он очередной раз делал совершенно неуместное замечание Петру.

Черты лица Петра немного изменились. Они несколько обострились и потемнели. Он похудел. Взгляд почти не выражал прежней дерзости. Единственно, что осталось от прежнего гусара – это молчаливая решительность. Достаточно было бросить один взгляд на его облик, правую руку, сжимающую ремень от винтовки, чтобы понять это.

Назойливость Крампеля явно не нравилась командиру батальона и прямому начальнику Арсанова. Поручик Первакин недолюбливал Крампеля за излишнее самомнение и грубость. Шагая справа от Петра, он не раз бросал в его сторону сочувственные взгляды. Первакин, был одного роста с Петром и почти одного возраста. И отличался только более крупным телосложением.

Тем временем, полк приближался к окрестностям Борисова. Солдаты изнывали от жары. На многих лицах была заметна усталость. Они взмокли от пота. А ведь, вдоль дороги по которой двигался полк, тянулась полоса деревьев. Солдаты часто поворачивали головы в сторону деревьев, с завистью глядя на широкую полоску тени, что они отбрасывали. Но Крампель гнал всех без отдыха и что ещё хуже, по дороге. Лучше всех это понимал Пётр. Дождавшись очередного визита командира полка, он проводил его взглядом и тут же неожиданно для батальона скомандовал:

– Всем повернуть налево! Пойдём в тени!

Солдатам показалась, что они ослышались… Взгляды всех устремились на поручика Первакина. Но тот сделал вид, будто не слышит приказа Петра. Видя такое равнодушие командира, батальон немедленно подчинился приказу. Через несколько минут, батальон уже двигался в тени деревьев, когда остальной полк по-прежнему шёл по дороге. Среди солдат послышались шутки, местами смех. Они явно прибодрились. Мало того, и пошли шибче. Всё бы хорошо, да голос Крампеля нарушил все благие устремления Петра. Возмущённый голос полковника разнёсся вдоль колоны.