Валутина гора

В покоях царила чистота и порядок. Анастасия подошла к массивному шкафу из ореха и взявшись за ручки, медленно растворила обе створки. Она медленно прошлась взглядом по висевшей одежде. А затем дотронулась рукой до фрачного костюма, который так и не был надет Петром. Она провела пальцами по ткани. Ткань на ощупь была несколько грубоватой. Анастасия прикрыла обе дверцы и направилась в следующую комнату, которая служила Петру спальней. На стене, прямо над широкой кроватью, заправленной шёлковым покрывалом висели две скрещенные сабли. Но не они привлекли внимание Анастасии, а стол…стоявший у самого окна. На столе стояла чернильница с пером. А перед ней лежал чистый лист бумаги, на который через окно падал солнечный луч. Анастасия чуть помедлила, а потом подвинула стул к столу и села. Рука Анастасии непроизвольно потянулась к чернильнице. Она взяла перо, макнула его в чернила и…начала выводить буквы на бумаге.

– Дорогой Пётр! – писала Анастасия, – я нахожусь в смятение. Я не знаю, как мне объяснить вам, мои истинные чувства. Нет, это неправда. Я знаю, как объяснить свои чувства, но боюсь, что вами это будет расценено как попытка оправдания. Ибо всё, что бы я не сказала, не будет иметь смысла для вас. Вы сможете задать один вопрос. Почему же, я молчала до сей поры? И я не смогу ответить на него. Но всё же я хочу попытаться. Я желаю этого всей своей душою. Я нуждаюсь в том, больше вас.

– Пётр, друг мой благородный, – продолжала писать Анастасия, – я не смогла увидеть величие вашей души. Ибо я считала, ошибочно считала вас…своенравным себялюбцем. Я не могу и не хочу оправдываться перед вами, но скажу другое. Я с первого взгляда полюбила вас. Я думала о вас. Но каждый раз, когда я стремилась к вам, вы отталкивали меня своей холодностью. Мне казалось, что вы ненавидите меня. Хотя я и не понимала за что. Я не понимала вас и вашего поведения. Я всё принимала так, как вы мне это показывали. Ночами я думала о вас с любовью, а днём…вновь начинала ненавидеть. Сейчас, я могу вам сказать с той же смелостью, с какой вы произносили слова клятвы, обрекая себя на страдания. Для меня нет иного имени, кроме вашего. Больше всего на свете я мечтаю о том мгновение, когда смогу предстать перед вами, и открыто глядя в ваши глаза, сказать: Я люблю вас Пётр!

Возможно, мне придётся уехать из этого имения. Я вновь начала тосковать по отчему дому. Но причина не только в этом. Хочу признаться вам Пётр. Я желаю, встречи с вами и боюсь её. А если вы разочаровались во мне? Что если вы стали презирать меня и не желаете больше видеть? Эти вопросы мучают меня постоянно. Это главная причина моего отъезда. Если вы, прочитав это письмо, всё же пожелаете меня увидеть,…вы найдёте меня в отчем доме… Анастасия.

Поставив подпись, Анастасия свернула листок вдвое и надписала сверху:

– Лично в руки Петру Арсанову от Анастасии Аврецкой!

Анастасия встала и оглянулась по сторонам в поисках места, где бы она могла оставить письмо. В глаза сразу же бросилась полка с книгами. Анастасия подошла к полке. Она взяла первую книгу, с описанием военных походов Рима. Раскрыв книгу, Анастасия вложила письмо таким образом, чтобы край немного выступал и был отчётливо заметен. Она положила книгу с письмом обратно и уже хотела отойти, когда в глаза бросилась маленькая книжица, лежавшая отдельно ото всех. Сверху на книжице было выведено крупными буквами одно слово: «Дневник».

Анастасия почувствовала дрожь во всём теле. Она медленно взяла дневник и прижав к груди вышла из покоев Петра.

Анастасия вышла из особняка и направилась в сторону Римского парка. Анастасия миновала цветник, вышла на аллею, которая и привела к парку. Анастасия по ступенькам поднялась наверх и оказалась между первыми рядами колон. Она пошла вперёд, медленно ступая по каменному полу. Края длинного платья едва касались плит. Лёгкий ветер шевелил белокурые локоны. Садовник, что поливал цветы на другой стороне парка, с удивлением смотрел, как между колон появлялась и исчезала, одинокая фигура Анастасии. Обычно, она всегда приходила сюда гулять по утрам.

Анастасия оторвала от груди дневник и с благоговейным трепетом открыла первую страницу. Взгляд Анастасии устремился на ряды строчек, исписанных крупным почерком. Почерк Петра. Она предполагала, что этот дневник вёл он. Она утвердилась в этой мысли, едва прочитала первые строчки.

Глава 27