Вам и не снилось (сборник)

Когда творила все это – на заднюю стенку серванта «для уюта» повесила неизвестно откуда взявшуюся у них афишу с Пугачевой. Певицу сняли «в штопоре», поэтому лица ее видно не было, только платье, яркое, летящее, радостное. Именно то, что нужно на задней фанерной стенке со следами клея и мела. И мать безропотно спала там, только утром выходила с синюшными отеками под глазами.

– Прими контрастный душ, – строго говорила ей Вера. – Ты ломай себя, ломай… Подумаешь, боишься холодной воды. Не бойся. Развивайся!

Мать хватала старенький портфель и убегала из дома так споро, что они вслед ей смеялись. Как мать на уроке забивает в голову сегодняшним детям вчерашние мудрости!

– Она, конечно, приспосабливается, – старалась быть объективной Вера. – Видел? Цитатки из газет выписывает… Ей еще ого-го до пенсии… Надо шустрить…

Сейчас Вера закричала. Не то чтобы в голос… Как бы это сказать. Истошно про себя. Хотя могла ведь и в голос, кто б ее слышал на пустой дороге в ночи? А когда закричала, тут же вспомнила, что только что слышала крик Оли. «Господи! – подумала она. – Бросила эту дурочку! Да Игорь ее просто убьет за то, что она сотворила».

И побежала назад, но в темноте выскочила не на ту улицу, уперлась в какую-то ограду, стала вокруг нее бегать, не понимая, откуда она взялась – ограда, пока хрипатый мужской голос с вышки не объяснил ей, что бегает она вокруг тюрьмы и шла бы она подальше, а улица, которая ей нужна, совсем рядом, только с другой стороны.

Оля лежала на гипотенузной доске, а Зойка брызгала ей в лицо водой прямо изо рта.

Игорь стоял, раскачиваясь на носках. Максим, у которого на плече висели все их сумки, закричал Вере:

– Мы же опаздываем на поезд! А у этой кретинки обморок!

– Ну не знаю, – сдалась Зойка, – я вам не врач. Как умею, так не помогает. Зовите «скорую».

Здесь была хорошая больница. Медики вытаскивали из смерти шахтеров, засыпанных в лаве, по частям собирали пьяных мотоциклистов, по первому взгляду определяли, чем бит был человек в драке и о какой грунт «провозили» его физиономию.

Случай с Олей оказался нетипичным. Было кровоизлияние в мозг, и был удар затылком. Не было только ясности в последовательности. Били ли девочку? А если да, то кто? Рядом ведь стоял брат. Он-то положил ее на доску и соседку вызвал… Но никого другого ведь не было?… Милиционер сказал:

– Я стоял, курил, кто-то закричал… Но вполне могла и кошка… Она ж, зараза, может замяукать совсем как дите… Такое артистичное животное.

Все карты путала Верка. Она как полоумная кричала:

– Это Игорь! Игорь! Он же деньги украл! А она их у него нашла. Я ее крик слышала.

Уже приехали их родители – Володя и Нина Сергеевна. Они привезли справку – опять же Игорь по телефону об этом попросил, – что у Оли была-таки юношеская гипертония и временами давление поднималось очень высокое, тогда ей делали уколы, но врачи обещали: пройдет время, перерастет.

– Как ты можешь? – кричала на Веру Нина Сергеевна. – Думать такое на Игоря? Ты просто фашистка! Он же объяснил тебе все про деньги…

Следователь, которому пришлось по долгу этим заниматься, был очень старый человек. Он любил повторять:

– Не знаю, как кто… А я в жизни видел все… Ты мне про любое скажи, и я тебе отвечу: видел… Нет, не в смысле стран там или произведений искусства. Этого я как раз – ничего! Одну Болгарию, и то на войне… Я в другом смысле – человеческой подлости, которая уже преступление… Это я все видел!

Следователь, не отрываясь, смотрел на Игоря, и саднило у него на душе, саднило. От ощущения полного непонимания и какой-то парализующей безысходности.

– Я взял деньги сразу, еще утром, когда заносил сумки, – четко, спокойно говорил Игорь. – Во-первых, они не наши, а наших родителей… Следовательно, им решать, как с ними поступать… Мне была отвратительна мысль о дележе сразу после похорон… А все шло к тому… Вера просто умом из-за них тронулась… Вот я и молчал… Вы говорите, Зоя видела… Да, она вошла, а я доставал деньги… Она как раз собиралась ехать все оформлять для похорон… Сказал – никому не говорите? Ну сказал, наверное, с юмором… А народ в милицию; я повернул назад, когда Вера привела эту тучу… Оля вообще очень впечатлительная: «Скажи, что пошутил, скажи, что пошутил…» А я не шутил… Я хотел отдать папе и тете Наде. Это их деньги… Расписку на двести тысяч? Да, дал… Ну а как же? Это ведь тоже деньги родителей… По праву… Вышел, стоит Оля. Вся взвинченная, в таком состоянии ее уже обычно колют. Она то плачет, то смеется без причины. И снова про деньги. Честно говоря, разозлился. Даже оттолкнул ее, но она не упала. Она потом упала, тогда я к ней кинулся… Понял, что дело серьезное… Синяки? Но она ведь еще раньше прыгнула со стула и проломила доску в полу, наверное, тогда и ударилась и боком, и ногой…

«Заплачь, – мысленно просил старик следователь Игоря. – Заплачь, ты ж еще мальчишка. Ты имеешь право плакать от горя. Заплачь так, чтоб у тебя текли сопли. Заплачь».

Но Игорь был абсолютно спокоен. Абсолютно.