Вам меня не испугать

Реджи открыла рот, собираясь рассказать Чарли о кукольной туфельке, украденной Тарой из дома первой жертвы, но не смогла этого сделать. Вместо этого Реджи включила телевизор и стала смотреть автомобильные гонки, которые казались бесконечными. Она положила пульт дистанционного управления на кофейный столик и заметила английскую булавку, которая лежала рядом. Перед глазами возникла картина: она берет булавку, раскрывает ее и проводит острием по коже…

Тара вернулась через десять минут. Она схватила пульт и выключила звук. За ее спиной один из автомобилей врезался в ограждение и сразу же вспыхнул.

– Это она. – Ее глаза, обведенные размазанной черной краской для век, были широко распахнуты. – Рука принадлежит твоей маме, Редж. – Губы Тары немного подрагивали, но Реджи была уверена, что она прячет торжествующую улыбку.

Все начало вращаться у Реджи перед глазами, и она прикрыла веки.

– Почему они так уверены? – тихо и серьезно спросил Чарли.

– Отпечатки пальцев, – объяснила Тара. – Наверное, ее когда-то держали под арестом, и с тех пор ее отпечатки хранятся в архиве.

– Под арестом? – произнес Чарли.

Реджи вспомнила, как они с Лорен ходили за матерью в полицейский участок. За что тогда арестовали Веру? Реджи встала и вышла в коридор.

– Редж, – окликнула ее Тара.

– Оставь ее в покое, – сказал Чарли.

Реджи вышла на улицу как раз в тот момент, когда автомобиль Стю Бэрра выехал с подъездной дорожки. С тихим стуком захлопнулась дверь гаража: Лорен уединилась в своей рыбацкой мастерской. Реджи пошла следом и остановилась перед дверью, не вполне понимая, что будет говорить. Реджи знала одно: тетя должна повторить ей все, что сказал детектив Бэрр, и объяснить, почему полицейские хранили в архиве отпечатки пальцев Веры.

«Она моя мать, – думала Реджи. – Я имею право знать об этом».

Она положила руку на дверную ручку и уже собиралась войти, когда ее остановил странный звук. Он начался как приглушенный стон и постепенно усилился до свирепого рева раненого животного. Реджи отпустила ручку, отошла в сторону и заглянула в маленькое окно. Ее тетя согнулась пополам, сжимая кулаки и испуская громкое рычание. Когда она выпрямилась, то начала смахивать все, что лежало на верстаке: маленькие крючки, перья, леска, проволока и инструменты падали на бетонный пол. Жутко деформированное чучело форели на дальней стене наблюдало за происходящим тусклыми глазами. Реджи попятилась, потом повернулась и побежала к дому на нетвердых ногах и с рвущей болью в груди.

* * *

– Копы ни хрена не сделают, – говорила Тара, когда Реджи вернулась в гостиную. – Прости, Редж, но ты знаешь, что это правда. Если мы хотим найти твою маму, нам придется делать это самостоятельно.

– Ты права, – сказала Реджи, стараясь проглотить комок в горле. – Но как мы собираемся это сделать?

Она посмотрела на английскую булавку и ощутила покалывание на коже, как будто тело просило ее взять булавку и открыть острие.

– Нам нужно обойти все известные места, где она часто бывала. Мы пойдем в театр, где она репетировала, и найдем ее друзей и знакомых. Кто-то должен был видеть ее. Кто-то должен знать того типа, за которого она собиралась выйти замуж.

– Думаешь, мой отец и другие полицейские уже не пробовали это сделать? – спросил Чарли.

– Само собой, но прикинь, кому хочется беседовать с копами? Ты – дочь Веры. Ее друзья будут говорить с тобой. Я просто уверена, что будут. – Глаза Тары ярко блестели. Она перевернула амулет в виде песочных часов, висевший у нее на шее. – Твоя мать заслуживает наших усилий, Редж. Как и другие жертвы: Андреа, Энн, Кэндис…

Тара запустила руку в карман и что-то нащупала. Может, она по-прежнему носит с собой кукольную туфельку? Или добыла что-то новое – маленькую безделушку, подобранную в квартире Энн?

Реджи немного пугало, с какой страстью

Тара относилась к происходящему. Но в глубине души она считала, что Тара права: полицейские никогда не поймают убийцу. Они трижды испытали свои силы, и все три раза закончились провалом. На этот раз будет по-другому. Теперь на кону стояла жизнь матери.

– Я не знаю, как называется театр, он находится в Нью-Хэйвене, но у режиссера есть прозвище – Кролик. Он живет где-то рядом. Иногда они уезжают оттуда в бары на Эйрпорт-роуд. У моей мамы в сумочке всегда полно бумажных спичек из этих мест, вроде «Взлетной полосы» или бара Рейбена.

Тара кивнула.

– Тогда мы начнем оттуда.

День второй

Отрывок из книги Марты С. Пэкетт «Руки Нептуна: подлинная история нераскрытых убийств в Брайтон-Фоллс»

После опознания руки Веры Дюфрен полицейские стали допрашивать ее друзей и знакомых, как бывших, так и нынешних. Их внимание сразу же сосредоточилось на сорокашестилетнем Джеймсе Яковиче, который был одним из ее временных любовников. Он также оказался мелким торговцем наркотиками, известным под прозвищем Кролик.