Лили Блек

ВАМПИРЫ

Павел отодвинулся к краю постели и вздохнул. Он никак не мог вспомнить имя девушки. За три дня знакомства он называл ее по-разному, придумывая ласкательные прозвища. Просто он сразу же забыл ее имя. Оно было таким банальным. Куда интереснее было говорить ей «ласточка», «котенок мой», наблюдая, как от этих штампованных словечек расцветает ее лицо, превращая обычную девушку в почти красавицу.

— Паша, что случилось?

— Все в порядке, милая, — его голос звучал глухо.

— Нет, не в порядке, — она приподнялась, пытаясь заглянуть в его глаза. — Только что я чувствовала тебя всего, и вдруг — ты изменился. Такое впечатление, что рядом со мной — другой человек. Совсем чужой.

Он улыбнулся про себя. Можно подумать, что когда-то он был ей родным. Говорит так, как будто знала его многие годы. Смешная девочка. Павел повернул голову, печально улыбаясь.

— Лапусь, давай чаю попьем?

— Хочешь чаю? Сейчас… минутку… Я сейчас сделаю!

Она подхватила халатик, валяющийся на полу у кровати, набросила его на плечи, и только после этого побежала на кухню. Он проводил девушку взглядом и пожал плечами. Удивительные создания — женщины, позволяют в постели практически все, что угодно, а потом, когда уже и скрывать-то совершенно нечего, и все тело — рассмотрено в самых мельчайших подробностях в разнообразных ракурсах, после этого — обязательно нужно закутаться в какую-нибудь одежду. Можно подумать, что еще есть что скрывать.

Павел встал, сладко потягиваясь, присел в кресло, вытряхивая последнюю сигарету из пачки.

Провел пальцами по гладкой металлической поверхности зажигалки, откидывая крышку, выполненную в виде птичьей головки. Веселый огонек лизнул кончик сигареты, зазвучала приторная мелодия. Он улыбнулся. Ему нравились музыкальные зажигалки. Они напоминали музыкальную шкатулку, которую подарили в детстве на день рождения. Шкатулка тоже играла такую же простенькую сладкую мелодию. Но там, кроме мелодии, была балерина, которая кружилась в непонятном механическом танце. Целых три дня он любовался своим подарком, заворожено смотрел на танец маленькой куклы.

А потом сломал шкатулку, чтобы посмотреть, что же приводит в действие эту сказку. Пружинки и колесики были, конечно, интересны, но скучноваты. Тем более, что больше со шкатулкой нельзя было играть. Она оказалась сломана безвозвратно. Люди были гораздо интереснее. В них не было никаких шестеренок, но зато играть можно было гораздо дольше. И ломать многократно, наблюдая потом за процессом восстановления, начиная игру снова и снова.

Он аккуратно стряхнул столбик пепла в пустую сигаретную пачку, недовольно поморщившись. В конце концов, даже если она не курит, все равно могла бы держать в квартире пепельницу!

Затянувшись в последний раз, Павел затушил сигарету о крышку пачки. Подумал — не стоит ли одеться. Действительно, может получиться не очень удобно — она одета, хоть в халат, а он тут голышом разгуливает. Это может дать ей иллюзию превосходства. Прислушался к звону посуды на кухне, прикидывая — сколько еще есть времени до того момента, когда девушка вернется в комнату, и начал быстро одеваться. Когда он заканчивал повязывать галстук, она вошла, держа в руках небольшой поднос с чашками, чайничком, розеточками с вареньем.

— Ты уже оделся? — разочарованно протянула девушка, ставя поднос на журнальный столик.

Ха! Можно подумать, что она не видит, что оделся. Ну что за страсть к идиотским вопросам, ответ на которые очевиден? Или это просто желание что-то сказать, услышать свой голос? Какая глупость!

— Ну да, оделся, — его голос звучал мягко. — Ты же вот тоже оделась.

— Да, но на мне — только халат, — она словно оправдывалась.

— Солнышко, но у меня же тут нет халата. Вот и пришлось одеваться. — Павел позволил себе снисходительную улыбку.

Девушка робко улыбнулась в ответ и начала разливать чай. Павел нахмурился. Она не выглядела смущенной тем, что он полностью одет, а на ней — только халат. Это неправильно. Теперь придется сразу ее шокировать, не затягивая предварительными фразами. Обидно, он уже настроился на более длительную игру. Павел провел кончиками пальцев по ободку чашки, продолжая хмуриться.

— Тебе не нравится клубничное варенье? — она искательно заглядывала в глаза. — У меня есть еще вишневое. Принести? Или просто с сахаром попьешь?

— Нет, не нужно, спасибо, я не люблю сладкое. — Павел демонстративно не сводил глаз с чашки, чуть поворачивая ее, наблюдая, как свет люстры дробится в жидкости.

Она решительно поставила свою чашку на блюдечко.

— Паша! Да что в конце концов случилось? Или тебя смущает то, что мы с тобой оказались в одной постели столь стремительно? Или ты боишься ответственности? Я не собираюсь заставлять тебя на мне жениться! — ее голос дрожал от обиды и недоумения.

Павел продолжал молчать, не поднимая глаз.

— Паша, ну я прошу тебя, — голос стал жалким, в нем зазвучали слезы. — Ну, посмотри на меня.

Пожалуйста. Посмотри мне в глаза, скажи что-нибудь, только не молчи!

— А что ты хочешь услышать? — он говорил медленно, словно выталкивая из себя каждое слово.