Вампитеры, фома и гранфаллоны

– Нет здесь ничего опаснее, чем думать, будто парень впереди тебя знает, что он делает, – сказал он.

Оказывается, на многих из этих судов во Флориду плывут совсем молодые люди, часто – родственники владельцев. Их цель – оттянуться, и в головах у них совсем пусто.

Позднее мы сбросили скорость до десяти узлов из-за потрескивания в выхлопном коллекторе (обычно мы идем на пятнадцати), и нас обогнала трехкаютная яхта фирмы «Крис-Крафт». Ее капитан вызывал нас на частоте сигналов бедствия, которая у нас была, естественно, включена. Но я не услышал вызова, а Фрэнк находился внизу.

– Эй, на «Марлине», проснитесь! Ну же, на «Марлине», отвечайте!

Наконец Фрэнк услышал и произнес:

– Яхта «Марлин», прием.

– Слушайте, на «Марлине»! У вас карты есть?

– Конечно.

– Вы не скажете, где мы хоть находимся?

Мы сообщили ему наши координаты, но через несколько дней вновь увидели эту яхту в Элизабет, на сей раз поднятую в марине на рельсовом стапеле. Оба ее винта и руль были сорваны.

К северу от Норфолка Внутренний водный путь – это обычный транспортный маршрут. Здесь не до красот и развлечений. Движение судов плотное и напряженное. С оживленных берегов поднимаются столбы дыма и слышится шум многочисленных предприятий. К югу от Норфолка, где наш маршрут проходит по медленному древнему каналу Дисмал-Суомп, берега сближаются, деревья нависают над водой, климат смягчается и становится нежно-малярийным. Здесь наконец-то начинаешь ощущать себя Гекльберри Финном.

Мы с Фрэнком сняли куртки, закатали рукава и подняли шторы на капитанском мостике. У оператора шлюза купили несколько банок болотного меда. Пока шлюз наполнялся, пронесся слух, что по каналу проходит яхта Кеннеди.

– Там с вами Бобби нет? – кто-то насмешливо крикнул с берега.

– Нет! – отозвался Фрэнк и, повернувшись ко мне, сказал: – Мы на Юге.

Вплоть до самой Флориды мы дышали роскошными испарениями необитаемых южных болот. По пути нам встречались мелодраматические грязевые отмели и притопленные стволы упавших деревьев. Вода была похожа на кофе, но каких птиц мы видели! Я сказал Фрэнку, как мне нравится то, что значительная часть Восточного побережья практически не обжита. Но и скуки тут я хлебнул немало.

Монотонность пути мы разнообразили тем, что объедались как свиньи да пугали звуком рожка бакланов, сидевших на знаках по берегам канала.

– Убирайся с моего знака! – кричал Фрэнк, включая рожок, в то время как мы оба уплетали ливерную колбасу, сандвичи с болотным медом или еще какой-то чертов деликатес, который был призван помочь Фрэнку победить язву и обойтись без операции.

Однажды днем мы прошли мимо кеча с поднятыми парусами. Человек, стоящий у румпеля, был весь в складках жира. Он был невероятно толстый, но румяный, и на лице его было такое решительное выражение, словно перед ним стояли сложнейшие и опаснейшие задачи.

– Многие считают, – пробормотал Фрэнк с набитым ртом, – что под парусом ходят самые стройные и спортивные на свете люди. Но это далеко не так.

Лучшая часть путешествия – бродить вечером по незнакомым городам и поселкам – Элизабет, Морхед, Мертл-Бич, Чарлстон, Айл-оф-Хоуп, Джексонвилл, Коукоу и Уэмт-Палм.

Никогда не забуду обрывок разговора, услышанный мною в Чарлстоне, в Южной Каролине:

– Тут есть женщина, которая на улице на меня не посмотрит. Но я могу позвонить ей по телефону, и она будет часами со мной разговаривать.

Перед тем как мы отправились в путешествие, многие подкалывали нас, утверждая, что женщины будут табунами осаждать нас в каждой марине, куда мы придем на яхте Кеннеди. Но оказалось, что на подобных маршрутах женщина – редкий гость.

– Женщины только притворяются, будто им нравятся яхты и они обязательно хотят зацепить кого-нибудь из хозяев, – объяснил капитан. – Для обычной женщины яхта – это еще один дом, за которым нужно следить, только менее удобный. А тут мужчина отдает приказы, словно он капитан Уильям Блай. Двигателю она не доверяет, всяких труб-проводов боится. В магазин или прачечную нужно идти за шесть кварталов.

В одной из марин мы с Фрэнком завели вдумчивый разговор с единственной оказавшейся там женщиной. Правда, когда она увидела нас, то не растаяла от восторга. Во-первых, она была сторонницей Барри Голдуотера. Во-вторых, она одна, без посторонней помощи, управлялась с яхтой побольше, чем наша, – гнала ее из Итаки, штат Нью-Йорк, в Ки-Уэст.

Мы сообщили ей, что пребываем в восхищении относительно ее храбрости, навыков мореплавания и самого судна.

– Дома, – сказала она, – меня зовут Барнакл Биллом, как того парня из застольной песни.

Я спросил, почему ей нравится Голдуотер.

– Любой мужчина, способный управлять собственным самолетом или яхтой, починить радио и проявить фотопленку, для меня – номер один!

Стоило менеджеру марины узнать «Марлина», как он вызывал корреспондента городской газеты. Тогда сам менеджер, Фрэнк, а заодно и я появлялись на фотографии в местной прессе. Но самое чудесное признание исходило от чернокожего в Джексонвилле.

– О господи! – воскликнул он. – Это яхта самого президента? Мистера Кеннеди?