Вангол

— Это всё гадание, утоп — не утоп. Сообщать придётся о побеге. Напишешь в рапорте, что утром этот негодяй прыгнул за борт и вы, применив оружие, пытались предотвратить побег, но течение и волны унесли тело зэка. Всё понял, Дедов?

— Как не понять, товарищ капитан. — Дедов вышел, и через минуту капитан услышал несколько выстрелов с кормы баржи.

«Соображает вроде сержант. Видно, не первый год в конвоях», — подумал капитан и, вынув чистый лист бумаги, начал писать рапорт о попытке побега заключённого, больше похожей на самоубийство.

В трюме только трое зэков знали, как ушёл Остап. Ещё в Красноярске, спустившись в трюм баржи с очередным этапом, увидели знакомца. В одном из лагерей встречались. Остап и попросил их о помощи. Один из них, грузинский домушник по кличке Гога, авторитетный вор, пытался отговорить Остапа от такого варианта побега — негоже вору к параше касаться, но дикая и непреклонная воля Остапа осталась неизменной. В ночь на третьи сутки у пустой параши, деревянной бадьи размером с небольшой бочонок, сели его друзья и всех, кто хотел справить нужду, вежливо просили потерпеть до утра. На рассвете Остап, сложившись в три погибели, влез в бадью. Гога, постучав в переборку, попросил конвоира выпустить их опорожнить парашу. Что и было сделано. Когда зэки вернулись с пустой бадьёй, Гога перекрестил лоб, он не верил, что Остап сможет спастись.

— Гога, мы его вытряхнули. Вертухай вооще не смотрел. Он как камень в воду ушёл, не выберется, до берега далеко, тонкой полоской в тумане еле видно. Ну Остап, ну, б…, даёт. Если уйдёт, о нём легенды по лагерям слагать будут. Век воли не видать.

— О нём и так уже байки ходят, что он вживую жрёт всё, что шевелится.

— Да ну?

— Говорят, после побега свихнулся. Озверел совсем. Мне тоже показалось, мертвечиной от него прёт.

— Ладно, закрыли рты. Пошли ослобонимся, что ли, всю ночь терпел, там вроде очередь рассосалась.

Когда поутру вертухаи бегали, пересчитывая зэков, весь «трюм» молча улыбался. Никто не видел как, но все знали: ушёл Остап, канул, как в воду камень, и не найти его вертухаям, как бы они ни подпрыгивали. И всем от этого было весело на душе и теплее.