Варенье из мухоморов

Взгляд уперся в календарь, который висел над столом. Он четко указывал, сегодняшний день – пятница. Постный день. А что там вчера по поводу шумного застолья в пятницу говорил священник – отец Георгий? «Нечистую силу тешите, к себе призываете». Вот что! И ведь правду сказал, долго нечистой силы ждать не пришлось. Не успели подняться от мангала, как явилась она – зеленая лесная девка. Существо точно не ангельского характера.

И Саша курятину не тронул. Лепешки и те съел без масла. Не то, чтобы он верил, что вчерашний инцидент вызван их шашлыком, но так… на всякий случай.

Между тем Марина обследовала холодильник и заявила:

– Едем в Силино.

– Ты же хотела сегодня сплавать к художнику-отшельнику.

– Сплаваем. Но сначала все-таки в магазин заехать надо, припасы пополнить. А то днем ребята оставшиеся от завтрака лепешки поедят, а вечером нужно будет что-то существенное им предложить.

– Я могу и один в Силино смотаться, – предложил Саша. – А вы пока к художнику сплавайте.

– Поплывем вместе, – решила Марина. – Тут недалеко.

– Отшельник, который живет недалеко? Это что-то новенькое.

– До Девичьего озера плыть не больше часа. Там на берегу у отшельника построено что-то вроде летнего домика. Если нам и удастся его найти, только там. Потому что настоящее жилище этого человека припрятано глубоко в лесной чаще, куда никто не знает дороги.

– Ладно, поплыли, раз собирались.

Прогулка на моторке оказалась приятной. Ветер стих, водная гладь была словно стекло. Нестись по ней было сплошным удовольствием. До нужного места добрались быстро.

И едва сойдя на берег, Марина воскликнула:

– Ура! Он тут!

И начала махать руками человеку, выглядывающему из-за ствола сухого дерева. Однако тот не спешил подавать ответные знаки. Просто стоял, не шевелясь.

– Что-то он странный какой-то, – заметил Стас.

Разумеется, Марина тут же кинулась на защиту отшельника.

– И ты был бы странным, окажись в одиночестве на многие годы.

– Это был его личный выбор. И смею предположить, что он и до эры отшельничества был не очень здоровым психически человеком. В отшельники с бухты-барахты, знаешь ли, не уходят. Я еще понимаю, если старый монах решил пожить подальше от мирской суеты, это вполне укладывается в традиции православия. Но чтобы молодой и здоровый мужик, живущий обычной жизнью, вдруг взял и отказался бы от квартиры, жены, детей, работы, любовницы, счета в банке…

– Хватит-хватит! – перебила мужа Марина. – Лучше пойдите к отшельнику, разберитесь, что он застыл, как вкопанный.

– А ты чего?

– Я не пойду. Вдруг он женщин стесняется. Вы идите!

Пришлось идти. Но чем ближе друзья подходили к отшельнику, тем ясней понимали, что с ним и впрямь происходит что-то не того.

Отшельник стоял неподвижно, и лицо у него было совершенно застывшее.

– Э-эй! – осторожно помахал ему Саша. – Мы к вам! Не помешаем?

Отшельник никак не отреагировал. Ну, совсем никак. И лишь подойдя еще ближе, ребята поняли, в чем дело.

– Блин! Он же из дерева!

Фигура мужчины вовсе не пряталась за стволом дерева, она являлась его частью. Неведомый мастер выточил эту фигуру прямо в дереве. Оставалось лишь гадать, дерево изначально было сухим или засохло оно уже в процессе работы на его древесине. Саше хотелось верить в первое. А то как-то претила ему мысль, что забравшийся в такую глушь, чтобы побыть наедине с природой, человек тут же принялся безжалостно кромсать живую еще древесину.

Изображение мужчины лишь наполовину высовывалось из дерева, нижняя часть – ноги и бедра скрывались где-то под толстым слоем старой коры. Деревянное лицо было искажено страдальческой гримасой, словно такое положение дел доставляло ему изрядное неудобство.

– Этакую красоту в сумерках увидишь, так со страху и помереть недолго.

– И рожа какая-то у этого бедняги тоскливая.

По мере прогулки по берегу друзьям посчастливилось увидеть еще несколько работ мастера. Всюду он прибегал к полюбившемуся ему приему, все его скульптуры как бы являлись продолжением деревьев. Где-то выглядывали женские лица, где-то мужские, попадались старческие и даже детские. Но все лица были искажены печатью страдания, рты открыты, как для страшного последнего крика.

– Жуть какая-то! У меня мороз по коже от этих фигур. Зачем он их такими изображает? Можно подумать, что деревья их пожирают и они не в силах вырваться из плена.

– Говорю же, он чокнутый!

Некоторые фигуры можно было потрогать руками, другие располагались повыше, а одна женская голова и вовсе выглядывала из дупла дерева.

– Мне кажется, этот похож на нашего соседа и владельца лодки Дениса, – внезапно произнесла Марина.

– А вон та на Ирину! Правда, Стас?

Стас неосмотрительно кивнул, и Марина тут же ревниво взглянула на мужа.

– Кто такая эта Ирина?

– Не обращай внимания, продавщица из сельпо.

– Это вы у нее вчера столько времени проторчали?

– И да, и нет. В общем, это не важно.

Но Марине так не казалось. И настроение у нее заметно упало, это было видно невооруженным глазом.

– Поехали отсюда! Нет тут художника, ушел он. Спугнули мы его.

– Погоди, раз уж приехали, посмотрим в доме. Может, он ненадолго ушел.