Варяги и Варяжская Русь. К итогам дискуссии по варяжскому вопросу

В те же 40–60-е гг. в историографии наличествовало направление, которое отказывало Сказанию о призвании варягов и даже в этом «скромном историческом зерне». Из специалистов, профессионально занимавшихся в те годы историей летописного дела на Руси в целом и варяжской легендой, в частности, ее полностью не принимал М. Н. Тихомиров. Находясь под несомненным влиянием Д. И. Иловайского, он абсолютизировал полянославянскую концепцию начала Руси и полностью отрицал варяжскую, именуя ее ученой фикцией, «вызванной навязчивой идеей о реальности факта призвания варягов». Сказание о призвании варягов историк рассматривал через призму непрерывной (X — начала XI в.) борьбы Новгорода и Киева, в которой верх одержали новгородские князья, опиравшиеся на варягов. И после того, как Ярослав Мудрый 1019 г. окончательно утвердился в Киеве, в Новгороде был написан, в противовес киевским, свой рассказ о начале Руси, где на первое место были выдвинуты варяги, и им же было приписано создание русского государства. Там же утверждалось, что русские князья вначале появились в Новгороде, откуда они перешли в Киев, что противоречило киевским источникам ПВЛ, где Русью первоначально называлась Киевская земля.

В 60–70-х гг. XI в., когда в Киеве создавался свод, по мысли ученого, отразившийся в Устюжской (Архангелогородской) летописи, составленной в первой четверти XVI в., то в нее был включен новгородский рассказ о начале Руси, откуда он затем попал в Начальный свод 1095 г. Сказание о призвании варягов повествует, утверждал Тихомиров, не о начале Русской земли, а о происхождении княжеской династии, которая выводилась, согласно средневековой традиции, из зарубежных стран. В новгородской и киевской редакциях легенды, а также в первой редакции ПВЛ варяги еще не прозывались русью, хотя в Начальном своде говорилось, что «от тех варяг, находник тех, прозвашася Русь, и от тех словет Руская земля». Именно эта фраза, не поясненная летописцем, привела позднее к появлению комментария, объясняющего, кем все же была русь: «Идоша за море к варягом, к руси. Сице бо ся зваху тьи варязи русь… тако и си». Свою убежденность в отсутствии в истории варягов-руси исследователь черпал, как и Иловайский, из чтений Лаврентьевской, Троицкой и Ипатьевской летописей, русской редакции «Никифорова летописца вскоре», где русь названа в числе племен, приглашавших варягов, из показаний польского историка Я. Длугоша, что «русские племена… приняли от варяг трех князей»[908]

.

Тихомиров был полностью уверен в том, что источником отождествления руси и варягов явился отрывок о народах «Афетова колена», где русь упоминалась наряду со свеями, урманами, англянами и готами. Этот отрывок историк датировал первой половиной XI в., аргументируя свой вывод тем, что в нем отсутствуют датчане. К такому заключению его подвиг С. М. Соловьев, указавший, что в перечне народов «Афетова колена» и в перечне варяжских народов под 862 г. «летописец смешивает… датчан с англичанами вследствие тесной, постоянной связи, которая издавна существовала между этими двумя народами». Именно факт отсутствия датчан в этих перечнях Тихомиров назвал датирующим признаком, беря «во внимание непрерывную связь Англии с Данией до 1041 года»[909]. Историк оспорил точку зрения Шахматова, что русь была вставлена летописцем в перечень народов «Афетова колена» с целью оправдания своей теории о варяжском происхождении русских князей, полагая, что она попала туда «по своего рода недоразумению», ибо при его составлении пользовались скандинавскими памятниками того времени, где Русь обычно помещалась в соседстве со Швецией, Готией и Норвегией, но восточнее их. «Найдя в своем северном источнике Русь, помещенную в соседстве со шведами и готами, — подытоживал Тихомиров, — автор рассказа о призвании князей уподобил Русь варягам». Отнесение варягов в договорах с Византией к «роду рускому» ученый объяснял, как и его коллеги, тем, что они были представителями русского князя. По этой же причине, убеждал он, византийцы в X в. нередко отождествляли «Русь» с норманнами[910].