Варяго-русская и варяго-английская дружина в Константинополе XI и XII веков

Лев Остийский, пользовавшийся хроникой Амата в латинском (потерянном) подлинника, почти буквально повторяет его слова: Dehinc imperator — succensus, pulso Ducliano Exaugustum nomine quendam vice illius cum Normannis dirigit congressurum, Guaranorum illi et aliorum barbarorum copiam maximam socians (MG. SS. VII, 676). Вопрос о том, кто прав — Кедрин, утверждающий, что Воиоанн не получил новых подкреплений, или Амат, указывающий на отправление Варягов, имеет для нас существенную важность. Лев Остийский прибавил даже, что этих Варягов было весьма много; но очевидно, это есть только стилистическое украшение; за верность самой сущности факта должен отвечать один Амат, который не один раз находится в противоречии подобного рода с византийскими источниками. Мы видели, что, по Кедрину, во втором сражении были те же самые войска, что и в первом, и это показание совершенно подтверждалось Барийской летописью. Между тем Амат повествует, что после поражения при Офанто (в мае) византийский император в /86/

крайнем смятении разорвал на себе одежду, бил себя в грудь и восклицал, что эти Норманны отнимут у него все [300]

царство; он созвал на совет своих вельмож и мудрейших жителей Константинополя, говорил им, что он впредь отрекается от всякой скупости, откроет дверь своего казнохранилища и будет щедро платить всем, кто захочет сражаться с Норманнами. Все приняли речь эту с сочувствием; большой и малый, богатый и бедный обещали помогать императору деньгами — каждый по своей силе. Из этих пожертвований император назначил двойное жалованье «рыцарям», которые пойдут против храбрых Норманнов, и таким образом собрал новое войско (Ystoire de li Normant II, 22 p. 72 sqq). Мы с намерением привели здесь эти черты, обличающие в Амате какую-то особенную склонность к эпической наглядности рассказа. Думаем, что такие краски никого не обманут и никого не приведут в соблазн. Никто не поручится за историческую верность вышеприведенных подробностей, но также никто не должен строго осуждать Амата и заподозрить его правдолюбие ради особенностей его стиля. Итак, некоторые противоречия «Истории Норманнов» с другими, более сухими и точными, источниками объясняются особенностями приемов ее автора и, не касаясь сущности, относятся к внешним подробностям. То же самое объяснение мы прилагаем и к обстоятельствам битвы при Монте-Пелозо (у Кедрина при Монополи) в сентябре 1041 года. Варяги в нем, действительно, участвовали, но посылка их из Константинополя прибавлена для наглядности рассказа. Сам Амат несколько противоречить себе, говоря, что император только в смененном начальнике (а не в малочисленности войск) видел причину, почему Греки сражались несчастливо. Что касается до больших денежных сумм, которыми император снабдил Эксавгуста для набора войска, то эта черта вполне соответствует всегдашним византийским привычкам и приемам ведения войны, обличает знакомство с ними автора и чрезвычайно вероятна в приложении к данному случаю, но не более. Окончательное и полное решение между Кедриным-Скилицей и Аматом в занимающем нас вопросе может быть отдано Барийским анналам. Описывая третье (сентябрьское) сражение, они снова с большой определенностью, со слов участников битвы, отмечают числительный состав [301]

обеих сторон: Nam, ut ajunt veraciter qui in ipso bello inventi sunt, Normanni septingenti, et Graeci decem milia fuerunt (MG. SS. V, 55). Семьсот норманских рыцарей (на местных /87/

апулийских инсургентов не обращено внимания) против 10000 Греков: а в сражении при Офанто Греков было 18000. Где же многочисленные или даже какие бы то ни было подкрепления, присланные из Константинополя? Их не было, как это прямо утверждает Кедрин-Скилица. Но Варяги все-таки были. В описании самого хода сражения между Монте-Пелозо и горою Сириколо Амат вполне сходится с другими источниками, хотя несколько подробнее их. Битва была упорная; чтобы лучше защищать свою жизнь, Греки отступили в лес, но мужественные и смелые Норманны не побоялись последовать за ними; тут последовала самая жаркая схватка: Варяги убиты, Апулийцы и Калабрийцы пали.

Mes II Grex — entrerent en lo fort de la silve, et li bon Normand vaillant et hardi n'orent pas paor d'aler apres, mes о grant cuer et hardement les secuterent, et li Guarani sont occis, et Puilloiz sont mort et Calabrois. (II, 25 p. 78). — Iterum in pugnam circa montem cui Piloso nomen est utrimque concurritur. Tandem ruentibus Guaranis, cadentibus Calabris, fugientibus — Grecis и т. д. (Leo Ostiensis, MG. SS. VII, 676).