Вариант «Омега». «Тегеран — 43»

Отдел Симакова работает непосредственно против фашистской Германии, но недавно была поставлена задача изыскать возможность получения информации о намерениях Японии в отношении СССР. О военно-политических планах Японии в Германии должно быть известно: у немцев в Японии обширная сеть разведки, да и союзники они как-никак. Но где именно известны эти планы? В МИДе, Генштабе и, конечно, в абвере.

Если анализировать задание Зверева как попытку абвера привлечь внимание к охране Транссибирской магистрали, то Япония к войне пока не готова. Хотят отвлечь наши силы туда, на восток? А что, если именно такую мысль подсовывает абвер?

Размышления Симакова прервал телефонный звонок — срочно вызывал комиссар. Симаков ждал этого вызова. Взял из сейфа личное дело Петрухина, одернув гимнастерку, хотел подтянуть ремень, вспомнил — и так застегнут на последнюю дырку, попытался пригладить непослушные вихры и отправился к начальству.

Майор все еще добивался посылки к Скорину именно Петрухина. Когда комиссар отказал, Симаков написал рапорт на имя замнаркома. Сейчас рапорт, конечно, лежит на столе начальства. Как объяснить, что это не упрямство? Объяснить, что Скорин, особенно при варианте «Зет», выполняет очень трудное задание и у него не должно возникнуть и тени сомнения в нашем полном доверии к нему? Что сейчас ему нужен не только помощник, но и друг? Друг может помочь одним присутствием. Петрухин, только Петрухин.

Присутствующие в приемной офицеры при появлении Симакова прервали разговор, поздоровались с майором преувеличенно вежливо. Адъютант же лишь сдержанно кивнул, указал на массивную дверь.

— Вас давно уже ждут, товарищ майор.

Симаков медленно повернулся к адъютанту, посмотрел на него с нескрываемым любопытством, взглянул на часы, снова на адъютанта. Симакова давно интересовало, из какой человеческой породы делают некоторых адъютантов.

— Доброе утро, Виктор Иванович, — входя в кабинет, сказал Симаков.

— Доброе? — В голосе комиссара было сомнение, он протянул руку, и Симаков отдал принесенную папку. — Почему вы не выполнили мое указание? — спросил комиссар, листая личное дело Петрухина. — Видно, мне на роду написано ссориться с начальниками этого отдела.

Симаков молчал, комиссар закрыл папку, вздохнул, продолжал тихо:

— Я докладывал руководству ваш рапорт. Мне предложили снова вас выслушать. Что нового, Николай Алексеевич? Естественно, ничего. Упрямство? Тоже не новая черта человеческого характера. Ну почему именно Петрухин? — повысив голос, спросил он. Взял лежавший на столе листок, раздраженно им помахивая, продолжал: — Что вы пишите в своем рапорте? Петрухин и Скорин друзья… Хорошо знают друг друга!.. Это серьезные доводы, Николай Алексеевич?

— Виктор Иванович! — Комиссар хотел Симакова перебить, но майор заговорил так решительно, что он положил рапорт на стол и молча слушал. — Я знаю, что Скорину во всех отношениях важно увидеть Петрухина. Скорин проводит крайне опасную операцию, и от его душевного равновесия, от его убежденности в победе зависят жизнь самого Скорина и успех операции…

— Скорин санкции на вариант «Зет» не запросил, — все-таки перебил Симакова комиссар. — Почему, как вы это объясните?

— Пока у меня нет объяснения. Но, увидев Петрухина…

— Сядьте! — уже более миролюбиво сказал комиссар, заметив, что Симаков потерял мысль, подсказал: — Увидев Петрухина, Скорин по одному его виду поймет, что мы верим и в него самого.

— Да! Они понимают друг друга с полуслова.

— Вы-то откуда все это знаете?

— Знаю!

— Все все знают, один я сомневаюсь. — Комиссар вздохнул, вернул Симакову личное дело Петрухина. — Раз вы все знаете, вас ни о чем предупреждать не надо. — Симаков вытянулся, комиссар пожал ему руку, усмехнулся. — Да, да, да. Вы отвечаете головой, это я уже слышал. Срочно узнайте, где воюет ваш Петрухин.

— Послезавтра Петрухин будет в Москве, Виктор Иванович. — Желая показать комиссару, что задание будет выполнено быстро, Симаков проговорился: еще не получив разрешения, он нашел Петрухина, даже вызвал его в Москву.

Комиссар усмехнулся и кивком отпустил Симакова.

Санитары помогли Скорину выйти из машины. Поддерживая его под руки, провели через сад и, словно по эстафете, передали рыжему веснушчатому лакею, который, раскланиваясь, проводил Скорина в гостиную. Там его уже ждала Лота Фишбах. Увидев Скорина, Лота встала, быстро пошла навстречу.

— Ты можешь идти, Макс, — сказала она слуге и взяла Скорина за руки. — Здравствуйте, Пауль. Очень рада вас видеть. — Лота говорила совершенно искренне: капитан жив, теперь ее совесть может быть спокойна.

— Не надо, фрейлейн, — остановил Лоту Скорин. — Вы впервые выступаете в роли тюремщика?

— Я считала…

— И совершенно напрасно, — перебил Скорин. — Не стоит разыгрывать мелодраму, зовите своего благодетеля. — Он показал на дверь. — Где он прячется?

Лота, не ожидав такого поворота, смутилась.

— Вы свободны, Лота. — Шлоссер вошел в комнату, оставив дверь открытой. — Распорядитесь, чтобы мне приготовили кофе, а капитану молоко.

— Я тоже хочу кофе, — сказал Скорин.

— Врачи запретили вам…