Вариант Пата

Был он свеж и бодр, гладко выбрит, благоухал земной лавандой, в новенькой хрустящей тунике, подпоясанной тонким ремешком с висящим на боку коротким мечом, и в таких же новых, скрипящих при каждом шаге сандалиях.

Ниркон не заметил его. Он думал, и на лице у него появилось недоумённое выражение.

«Он же совсем мальчишка, — неожиданно подумал Крон. — Надеюсь, на Земле все эти глупости выветрятся из его головы…»

— Проходи, садись, — сказал он Бортнику. — Поешь с нами.

— Боги питаются амброзией! — расхохотался Бортник. — А точнее: сочными синтетическими земными бифштексами с кровью! Я надеюсь, что в такой день я мог себе это позволить, имея под рукой синтезатор?

Краем глаза Крон отметил, что Шекро, так и не донеся кусок сыру до рта, смотрит на Бортника широко раскрытыми глазами.

— А заглянул я в сию обитель, — продолжал Бортник на линге, исключительно для того, чтобы получить факсимиле известного всей империи политического деятеля сенатора Гелюция Крона!

Он развернул перед Кроном свиток.

— Конечно, я мог бы скопировать на синтезаторе и вашу историческую подпись. Но мне, как настоящему ценителю и собирателю автографов, доставит истинное удовольствие, когда вы начертаете его собственноручно. Поверьте, ваш автограф займёт в моей коллекции почётное место!

Крон посмотрел на бумагу. Это была грамота вольноотпущенника, написанная его рукой (синтезатор копировал один к одному на молекулярном уровне), и не хватало только его подписи.

— У тебя что — словесный понос?

— Фи, сенатор! — сморщил нос Бортник, но свои излияния прекратил.

Крон, макнув стило в чернила, расписался.

— Да здравствует свобода! — провозгласил Бортник.

— Куда теперь? — Крон помахал грамотой. — Назад?

Весёлость сошла с лица Бортника.

— Нет. В Паралузию.

Крон насторожился.

— Там что — так серьёзно?

Бортник покосился на Ниркона и Шекро и кивнул на двери. Они вышли на крыльцо.

— Да, серьёзно. Все наши начинания в Паралузии пошли прахом. Какая-то свара возникла между древорубами и бежавшими к ним рабами. Старое ядро древорубов откололось и ушло в сопредельную область варваров. С ними ушёл и наш наблюдатель, и теперь мы имеем весьма смутное представление, что делается под горой Стигн. Знаем только, что их там уже что-то около пятидесяти тысяч, настроены они весьма воинственно по отношению к Пату, и у них объявился предводитель — некто Атран.

Крон поймал на себе внимательный взгляд Бортника.

— Твой?

Он пожал плечами.

— Вполне возможно. Хотя в Загорье, откуда он родом, это одно из самых распространённых имён.

— Что ж, узнаю на месте, — сказал Бортник. — Хотя, наверное, это и не существенно.

Он вздохнул.

— Давай прощаться.

— Ты уходишь прямо сейчас?

— Время не ждёт. Хорошо бы коня… Но тогда мне вряд ли поверят, что я вольноотпущенник.

— А как же новая туника, сандалии?

— Э! За декаду пешего перехода от их новизны останется одно светлое воспоминание.

— Тебя проводить? — предложил Крон.

— Зачем? Не стоит.

Бортник посмотрел в сторону города.

— «Продажный город, — неожиданно процитировал он, — обречённый на скорую гибель, если только найдёт себе покупателя!»

Крон недоумённо посмотрел на него.

— Так сказал когда-то Гай Саллюстий Крисп о Древнем Риме, — пояснил Бортник. — Не знаю, как насчёт покупателя для Пата, но вполне возможно, что его могильщик стоит сейчас под горой Стигн…

Они помолчали, затем Бортник, махнув рукой на север, спросил:

— Туборова дорога в той стороне?

— Да.

— Что ж, тогда прощай. Счастливо тебе.

Они крепко пожали друг другу руки, и Бортник, сбежав с крыльца, зашагал в сторону Туборовой дороги напрямик через кусты чигарника.

Глава шестая

После утренней прогулки по парку сенатор подошёл к вилле со стороны людской. Чтобы не обходить виллу, он решил пройти к себе через служебные помещения и направился к толпному входу. Во дворе управитель уныло наблюдал, как двое рабов набирают в бурдюки воду из огромного кувшина и носят её на кухню. Увидев сенатора, управитель прикрикнул на рабов, они оставили своё занятие, и все трое приветствовали господина. Крон молча кивнул управителю и прошёл мимо.

На кухне стряпух разделывал ушастого баруна; над очагом в большом чане кипела похлёбка для прислуги и рабов, разнося пряный мясной запах по комнатам людской; в углу мальчишка-подкухарок вымешивал тесто на лепёшки. В одной из комнат свободные от службы стражники азартно резались костяными фишками в баш-на-баш — при появлении сенатора они вскочили, но Крон только махнул рукой и пошёл дальше. Он уже собирался подняться по лестнице в свои апартаменты, как из каморки Калеции услышал свистящий шёпот.

Крон удивлённо остановился перед завесью, узнав голос писца. Что нужно писцу от Калеции? В недоумении он прислушался.

— …Я не советую тебе ерепениться, — говорил писец. — Если я донесу претору, что Атран, предводитель восставших, — это твой Атран, то тебе несдобровать…

— Нет, — еле слышно прошептала Калеция.

— Не нет, а да. Тебя схватят и будут пытать, терзая твоё тело, такое бархатистое и нежное, пока оно не покроется струпьями…

— Нет…