Варшавская мелодия

Виктор. И все-таки все имеет свой смысл.

Геля (с усмешкой). Даже то, что однажды мы встретились в консерватории?

Виктор. Безусловно. Ты этого не считаешь?

Геля (пожав плечами). Какой-нибудь смысл, возможно, и есть. В конце концов, я стала хорошей певицей. А хорошая певица – это не только голос.

Виктор. Ты знаешь, сегодня я это понял.

Геля. Вот видишь, ты понял. Это немало. А в общем, обоим роптать грешно. Все-таки мы не стояли на месте.

Виктор. Слава богу, этого про нас не скажешь.

Геля. Бог ни при чем, положись на электричество. Оно все больше облегчает жизнь, а люди становятся все умней. Это дает большую надежду.

Виктор. Что говорить, жизнь идет вперед.

Геля. И заметь, во всех отношениях. Молодые люди даже женятся на иностранках. (Спохватывается.) О, Мадонна. Сейчас кончится антракт, а я совершенно не отдохнула. От тебя всегда одни неприятности.

Виктор. Прости, я должен был подумать сам.

Геля. Так ты сидишь в первом ряду? Ну, с Богом. Я еще день – в Москве. Позвони, если будет время.

Виктор. Хорошо.

Геля. Отель «Варшава», двести восьмой. Тебе записать или ты запомнишь?

Виктор. Конечно, запомню. Будь здорова.

Геля. До видзеня, Витек. Будь здрув.

Свет гаснет. И почти сразу же вспыхивает вновь. Улица. Огни. Какая-то мелодия. Идет Виктор. И хоть его губы сомкнуты, мы слышим чуть измененный записью голос:

– Ну и быстро меняется все в Москве. Полгода не был, и столько нового. Завтра – отчаянно трудный день. Отчаянно трудный. Каждый раз не хватает свободного времени. Впрочем, хорошо, что его не хватает. Если честно – это как раз хорошо.

Он уходит все дальше, дальше. И мелодия вечера звучит ему вслед.

1966

Медная бабушка. Диалоги

Действующие лица

Александр Сергеевич Пушкин.

Петр Андреевич Вяземский.

Василий Андреевич Жуковский.

Сергей Александрович Соболевский.

Дарья Федоровна Фикельмон.

Лев Сергеевич Пушкин.

Николай Павлович – император.

Александр Христофорович Бенкендорф.

Софья Николаевна Карамзина.

Абас-кули-ага.

Карл Петрович Рейхман.

Иван Филиппович.

Кавалергард.

Господин с удивленным лицом.

Жизнерадостный господин.

Никита.

Время действия: май – август 1834 года.

Часть первая

1

10 мая 1834 года.

Петербург. Кабинет в доме Оливье на Пантелеймоновской. Большое окно. В глубине комнаты в кресле дремлет Соболевский. На столе – забавная кукла, изображающая обезьяну. За столом – Пушкин. Перед ним сидит Рейхман. Опрятный, полный господин.

Рейхман (откладывая бумаги

). Я внимательно прочел эту подробную опись.

Пушкин. Как видите, здесь и счет денег, доставленных из именья, а также взятых взаймы, на уплату долга. В скором времени мне будет известно и то, сколько в остатке непроданного хлеба. (Чуть помедлив, с улыбкой.) Перед вами, любезный Карл Петрович, злосчастная жертва сыновьего долга. С той поры, как по желанию своего отца я вступил в управление имениями, я не знаю и минуты покоя. И Болдино, и Кистенево приняты в чрезвычайно расстроенном состоянии, между тем я должен дать приличествующее содержание родителям, должен обеспечить брата, сестру, мужа сестры, я вхожу в новые долги и, по совести сказать, не вижу, какой тут выход… Карл Петрович, вы человек умный, таких людей мало, вы человек честный, таких еще меньше, вы человек умный и честный вместе – таких нет вовсе. Вся надежда на вас.

Рейхман (помолчав). Александр Сергеевич, в настоящий момент я не могу дать вам положительного ответа. Как вы понимаете, мое доброе имя – главное мое достояние.

Пушкин. Увы, Карл Петрович, к моему несчастью, я почти то же самое могу сказать о себе.

Рейхман. Я готов отправиться в июне, приблизительно одиннадцатого числа, в ваше имение и обследовать все на месте. В том случае, если задача окажется мне по силам, я приму ваше предложение.

Пушкин. Что ж, не скрою, мне было бы покойней, если бы вы приняли его сейчас, но вы правы.

Рейхман. Я не боюсь работы, Александр Сергеевич. Немцы умеют и любят работать. Wir sind aber sehr fleissige Leute. Очень прилежные люди.

Соболевский (встает, потянувшись). Делает честь – и вам и вашей стране.

Пушкин. Доброе утро, дитя мое. Господин Рейхман, господин Соболевский.

Рейхман. Весьма рад.

Пушкин. Мы всю ночь напролет толковали, причем предмет беседы был так высок и разговор наш принял столь мудреное направление, что девственный мозг моего друга не вынес и потребовал отдыха.

Рейхман. О, так вы не спали всю ночь…