Варвар

Все это после беседы с Приском – так звали того многомудрого посланца Аттилы, остановившегося в гостевом доме по чистой случайности – очень хорошо представлял себе дядюшка Браниг. И столь же хорошо понимал, что любой исход будущей битвы мог стать для городка роковым. Победят гунны – пойдут грабить, растекутся по всей равнине от Генабума до Августорита. Неминуемо заденут и городок… хотя. Могут и не задеть, пройти куда северней, мимо. То же самое касалось и везеготов. Победят – вернутся обратно – опять же, целой ордой своей могут прокатиться через город. Что тоже – чревато. И так нехорошо, и этак – плохо. Куда ни кинь, всюду клин. Вот и сиди, думай.

Вот, как бы сделать так, чтобы, скажем, гунны – если их все-таки разгромят – ушли бы не через долину, а по горам… не такие уж там и высокие горы, есть и проходы, вполне можно пройти в Рецию, Норик, Паннонию. Вернуться в свои родные места…

Тут хозяин гостевого дома совершенно по-детски захихикал: ну, кто бы мог подумать еще лет сто назад, что римская Паннония станет для гуннов «родными местами». А стала ведь! Так уж сложилось, вышло. И совсем не нужно, чтобы то же самое произошло с Галлией. Однако и под властью Торисмунда вряд ли будет лучше. Ну, тот хоть римский союзник… по крайней мере – пока.

Задумчиво подперев голову мускулистой, ничуть не старческою, рукою, Гельвеций сидел за длинным столом своего гостевого дома и пил пиво, в ожидании кое-кого… вовсе не постояльцев, для тех еще был не сезон. Вот недельки через две-три – совсем другое дело. Окончательно успокоится, войдет в свое русло река, подставит широкую спину караванам многочисленных барок. И чего только не повезут! Известняк, вино в амфорах, мед, воск, дичь, пиво в крепких дубовых бочках, железо, олово, медь и другие металлы, и в крицах, и изделия – галльские кузнецы ничуть не хуже германских! А плотники какие? Сказать – руки золотые – ничего не сказать! Недаром все римские повозки (вестимо, из дерева слаженные) до сих пор галльские названия носят.

– Господин! – дюжий слуга, статный кудрявый молодец, по виду даже и не слуга – воин! – заглянув в дом, нерешительно побеспокоил хозяина. – Прости, что отвлекаю от дум…

– Говори, Бретон. Что у тебя там?

– Гости, мой господин.

– Гости?! – Гельвеций обрадованно хватил кулаком по столу. – Так что же ты? Давай, веди их! Давно, давно пора им пожаловать. Ну? Что ты стоишь, словно идол?

– Боюсь, это не те гости, которых ты, господин, ждешь, – поклонился молодец. – Это с реки, с барки.

– С барки? Так, вроде б рано еще… Что за люди?

– Чужаки, незнакомцы.

– Чужаки?!

– Но парень один с ними – Амбрионикс. Ты его, господин, знаешь.

– Амбрионикс? М-м-м… – Гельвеций задумался, тяжело наклонив голову. – Нет, что-то не припомню.

– Да как же, господине! Амбрионикс, лохматый такой мальчишка с барки «Золотой петух». Там еще его родичи, а барка – Мелении.

– А-а-а! Вспомнил! – хозяин гостевого дома хмыкнул в усы и покачал головой. – Ах, Меления, Меления. Богата, далеко не глупа, еще и красавица… и себе на уме. Ты ж, Бретон, кажется, ее хорошо знал, нет?

– Да, мой господин, знал, – слуга неожиданно ухмыльнулся. – И красива она, и умна, и богата, все так. Только…

– Что – только? – Гельвеций пристально посмотрел на парня. – Давай, давай, договаривай, коль уж начал. Может, я чего и не ведаю?

– При всех достоинствах Мелении она, между нами, господин, говоря – курвища, каких мало.

– Не курвища, Бретон, а гетера. Ты слова-то выбирай, чай, не в глухой деревне живем.

– Пусть так – гетера. Но курвища-а-а!!! С кем только не спит.

– И с кем же?

– А с кем только захочет! А чего? Все в округе ей должны, все обязаны, священник – и тот слова против не скажет, не говоря уже о других.

– Сама, говоришь, выбирает, с кем спать? – неожиданно расхохотался хозяин. – Вот так женщина! Молодец! И в делах торговых она сильна, на реке каждая четвертая барка – ее. Не считая, конечно, генабумских. Давно хочу ее к делам нашим привлечь, давно. Ей ведь тоже ни гунны, ни везеготы не сладки – торговлишка-то порушится. Ах, Меления, Меления, дева-краса… Вот что! Надобно мне кого-нибудь к ней послать! И как можно быстрее. Ну? Что мнешься?

– Так гостей-то… пускать?

– Конечно, пускать! У нас ведь гостевой дом, все-таки. И вот что, ты их вели обслужить, а паренька того, Амб…

– Амбрионикса, мой господин.

– Вот, вот. Его ко мне в каморку пришли – для беседы.

Отправив слугу принимать нечаянных постояльцев, Гельвеций Браниг вышел на задний двор, где в глубине яблоневого сада располагался еще один дом, одноэтажный, но выстроенный по римскому типу – с красной черепичной крышей, атриумом, просторной столовой и спальней. Этот вот особнячок дядюшка Браниг именовал по-простому – каморкой, а еще иногда – в зависимости от настроения – кельей. Туда-то рыжий слуга Бретон и привел лохматого парня, барочника… как его… Арм… Амб… Абр…

– Меня зовут Амбрионикс, дядюшка Браниг, – войдя, вежливо представился юноша. – Твой слуга сказал, что ты хочешь меня видеть.