Варвары

Двое подняли решетку. Двое герулов. Те самые. Молча подхватили Книву, подняли и через борт перекинули. Книва в воду упал, погрузился с головой, подумал: лучше бы утонуть… Но утонуть не успел. Третий герул его из воды на песок выволок. Кляп изо рта вынул, дал откашляться.

От носа корабля канат шел – к толстому дереву. Книву к этому канату привязали. Как будто он мог куда-то сбежать, связанный. Он сообразил уже, что герулы через реку переправились и еще вниз по течению отошли.

Лежал Книва на песке, а герулы тем временем костер развели, стали уху варить. От запаха у Книвы полон рот слюны набежал.

Но не стали герулы Книву кормить. Поели и сидели у костра, темноты дожидаясь. Известно, ночью люди слабее делаются, значит, и спрос вести ночью лучше.

Стемнело. В камышах лягушки заквакали. Двое герулов спустились к Книве, подняли, поволокли наверх, к костру.

Рубаху Книвину ножами распороли (жалко, совсем новая рубаха), в костер бросили. Со значением: мол, больше тебе рубаха не понадобится. Потом главный герул тем же ножом по Книвиной груди провел, кровь пустил, и сказал:

– Расскажешь нам все, гревтунг, мучить не будем. Просто убьем.

Книва молчал. На костер смотрел. В костре много угольев было. Для Книвы эти уголья. Но вспомнил Книва, как на капище бог с ним разговаривал, вспомнил, как бог Аласейи Книву хранить обещал, и понял, что не даст бог герулам убить Книву. Что испытывает его бог через герулов: крепок ли Книва? Готов ли великую славу вместить?

Поэтому совсем перестал бояться Книва, ничего герулу не сказал, только усмехнулся чуть-чуть. Так и смотрел, усмехаясь, как другой герул уголья из костра выгребает, а третий обувку с Книвы стягивает…

Не обманул бог Книву. Помог. Увидел Книва, как между деревьев тень мелькнула. Герулы тени не увидели. Заняты были. А главный только на Книву смотрел: слабину искал.

«Ищи, ищи, – подумал Книва, улыбаясь злорадно. – Сейчас бог тебя…»

Но это был не бог. Это был еще один герул. Книва его только по зеленым щекам и узнал, потому что все лицо у герула было черным размалевано. Здоровенный герул, с хорошим длинным мечом в одной руке и маленьким кулачным щитом – в другой. Стоял, зубы скаля, пока те герулы, что Книву похитили, уголья кучкой сгребали, а когда один уж собрался ноги Книвы на эти уголья поставить, размалеванный громко откашлялся.

Эти трое аж подпрыгнули, хотели к оружию кинуться, да размалеванный не дал. Одного сразу насмерть зарубил, второго щитом по голове ударил, а третьего, главного, ногой в грудь пнул, отчего тот прямо в костер спиной упал, но тут же, через голову перевернувшись, вскочил… И из лесу еще один герул появился. Еще больше размалеванного. Схватил сородича своего и к себе прижал. Да так, что даже Книва услыхал, как у того ребра хрустнули. Но старший герул был настоящий воин, не сдался, а схватился за нож. Только сила есть сила. Огромный перенял руку, сдавил так, будто не пальцы у него, а челюсти волчьи. Затем вынул из пальцев Книвина пытальщика нож, руку его к березовому стволу прижал и пришпилил к дереву, вогнав отнятый нож в запястье, точно между костями. Да так все красиво большой герул сделал: не спеша, спокойно. Словно не со взрослым воином, а с малым ребенком управлялся. Но похитивший Книву герул тоже красиво себя вел: даже не вскрикнул, когда лезвие руку просекло.

– Скулди! – бросил он, уставясь на первого размалеванного. – Так и знал, что это ты, барсучья отрыжка!

У Книвы сердце прыгнуло от радости. Как же он раньше Скулди не узнал! И Кумунда! Тут же пришла посторонняя мысль: как он силен, этот Кумунд! Скрутил столь сильного мужа, как мальчишку! А Аласейа Кумунда, как мальчишку, по земле валял! Сколь же велика сила Аласейи!

– Гляди, Скулди! – с угрозой прорычал герул. – Узнает Комозик, что ты его родича…

– А откуда он узнает? – удивился Скулди. – Думаешь, он скажет? – кивнул в сторону Книвы. – Так он не скажет, верно, парень? – Скулди подмигнул Книве: жуткая гримаса получилась. Хоть и знал Книва, что друг ему Скулди, а внутрь неприятный холод проник. А ведь не испугался Книва, даже когда его жечь собирались.

– Видишь, он не скажет! – засмеялся Скулди. И Кумунд тоже засмеялся басом. Будто пустую бочку покатили.

– Или ты думаешь, этот скажет? – Скулди ухватил и поднял с земли оглушенного герула. Тот неуверенно задвигался, но глаза мутные остались…

– Так и он ничего не скажет Комозику, может, его дух скажет? – Скулди быстрым движением вогнал меч между ребрами сородича. Точно в сердце. – Как думаешь, Кумунд, придет его дух к Комозику?

– Не-а, – пробасил Кумунд. – Его ромлянское золото сразу в хель утянет.

Скулди одобрительно кивнул, присел около Книвы, перерезал веревки.

– А ты крепок, сын Фретилы, – уронил он одобрительно. – Помнишь, Кумунд? Этот ромлянский прихвостень его уже на угли ставил, а он все равно им зубы показывал. Хороша у Фретилы кровь! Если Алексия убьют, я его квено за себя возьму!

– Не будет этого, – буркнул Книва, растирая руки. – Рагнасвинта тогда вместе с мужем на костер пойдет. Только не убьют Аласейю.