Варвары против Рима

Но к тому времени римляне рассматривали греков как источник цивилизации (humanitas), более утонченных, образованных и с более изысканными манерами, чем они сами. С другой стороны, греков презирали за то, что они были менее мужественными, чем их закаленные соседи с запада, склонны к упадничеству, любили роскошь и тратили время на поиск смысла жизни. Ни один честолюбивый римлянин, как бы он ни уважал греческую культуру, не желал, чтобы его путали с греком[261]. Для «правильного» римлянина эллин не был «одним из нас».

НЕПОНИМАНИЕ ГРЕКОВ

Римская политика военной и политической экспансии и контроля над варварами на востоке имела поистине ужасающие последствия для судеб Европы. Механизм, найденный на Антикифере, показывает масштабы этой катастрофы. И только сейчас это становится понятно, поскольку в течение многих веков преобладало пренебрежительное отношение к текстам, повествующим о научных, математических и инженерных достижениях античности.

Римляне из высших классов с презрением относились к инженерному делу, а поскольку всегда ошибочно считалось, что классические Греция и Рим были практически единым культурным пространством, то часто утверждалось, будто и греческий подход был аналогичен. В XIX в. стали зарождаться сомнения: а действительно ли греки были такими умными? Если они так здорово соображали, то почему не сделали технических открытий, которые привели Европу к промышленной революции?[262]

Напрашивался унизительный для этих обывателей ответ: древние греки просто оставили решение всех практических забот своим рабам и слугам.

Чтобы подтвердить это, обычно цитировали Плутарха, полностью романизированного грека, сочинения которого относятся к началу II в. н. э. Он считал, что римское презрение к простой механике идет от древних греков. По его мнению, платоновская критика опыта означала, что «механика была отделена от геометрии, а философы ее отвергали и игнорировали»[263]. Плутарх спроецировал собственное отвращение к данному предмету на грека Архимеда: «Он рассматривал работу инженера и каждое отдельное искусство, связанное с повседневными нуждами, как занятие низкое и подобающее только ремесленникам». Архимед, триста лет как мертвый, не мог оспорить столь позорную оценку времени и труда, вложенных им в изготовление машин, и доказать, что такое утверждение — очевидная глупость.

Когда на заре Возрождения «Жизнеописания» Плутарха были повторно открыты, они стимулировали более уважительное отношение к классикам. К греческой литературе, философии и теоретической математике стали относиться с таким почтительным благоговением, какого никогда не было раньше. Но обученные в классических традициях схоласты скопировали и присущее, как им казалось, грекам презрение к практической инженерии и технике. Сохранившиеся греческие тексты практикующие эти предметы схоласты, принципиально невежественные в технике, либо полностью игнорировали, либо отвергали как совершенно фантастические.

Но это был римский, а не греческий образ мыслей. Греческая научная механика базировалась на очень высоком уровне развития практических и теоретических исследований. Все уничтожили римляне, которые не были заинтересованы и не нуждались в развитом обществе. Рим одержал победу в области нашего понимания истории техники такую же полную, как и в других областях. Римляне жили в строгих рамках, и все, что было вне этих границ, представляло, по их мнению, опасность. Это относилось к их образу мышления в той же мере, как и к их географии.

БОЕВЫЕ МАШИНЫ

Римские литературные источники не слишком много повествуют о технологических достижениях эллинов. Первый шаг в нашем познании древнегреческой науки сделал немецкий артиллерийский офицер времен Первой мировой войны Эрвин Шрамм, когда изготовил собственные реконструкции древних орудий[264]. Его работа получила развитие в трудах британского историка Эрика Марсдена[265].

Самые ранние образцы поражающих воображение эллинских боевых машин относятся к 399 г. до н. э. Дионисий Старший, «тиран» (или, по-нынешнему, губернатор) Сиракуз, греческой колонии на Сицилии, которая воевала с североафриканским государством Карфаген, организовал военное научно-техническое предприятие. Значительная часть его изделий производилась по принципу «больше — значит лучше». Соответственно, лучшими боевыми кораблями были триремы — эффективные морские суда с тараном и тремя рядами весел. Были проведены испытания, чтобы выяснить, не станет ли корабль мощнее, если добавить дополнительные ряды гребцов. Эксперимент оказался успешным, и появились квинтиремы. Первая из них, отделанная серебром и золотом, была направлена за невестой Дионисия в город, в котором он нуждался как в союзнике. Сверкающий корабль с покрытым орнаментами носом, массивными деревянными бортами и 500 гребцами, дружно взмахивающими веслами, был впечатляющей демонстрацией организационных, экономических и технологических достижений греков.