Васёк Трубачёв и его товарищи

Васёк долго смотрел на Митю, на учителя, потом с волнением спросил:

— А что, Леонид Тимофеевич, ничего не слышно о нашем Сергее Николаевиче?

Ребята часто задавали этот вопрос своему директору, но судьба учителя была неизвестна, и, как всегда, Леонид Тимофеевич грустно ответил:

— Нет, Трубачёв, не слышно. — И тут же, чтобы отвлечь мальчика, заторопил его: — Ну, беги вниз, приготовь там местечко, а я сейчас принесу фотографию. Да не говори ничего ребятам, пусть это будет для них сюрпризом.

— Вытрите столик хорошенько и ничего тут не вешайте! Это место занято! — вбегая в пионерскую комнату, крикнул товарищам Васёк.

Леонида Тимофеевича не было долго.

— Сейчас он принесёт… Сейчас принесёт что-то. Тогда увидите что, — повторял Васёк, поминутно выглядывая в коридор.

Волнение его заразило ребят. Они толпились около двери, перешёптывались между собой, строили всевозможные догадки.

— Сами увидите, сами увидите… — повторял Васёк.

Елена Александровна, заинтересованная нетерпеливым ожиданием ребят, пошла навстречу директору.

— Что вы им обещали? — спросила она в коридоре, с любопытством глядя на большую фотографию, обёрнутую в папиросную бумагу.

— Любимого учителя и любимого вожатого, — улыбнулся директор.

Он открыл дверь в пионерскую комнату. Там стояла напряжённая тишина.

— Вот вам мой подарок, — сказал Леонид Тимофеевич, медленно разворачивая фотографию и поднимая её вверх.

Глаза ребят с жадным интересом остановились на фотографии. В наступившей тишине раздался удивлённый и радостный возглас Лиды:

— Сергей Николаевич! Митя!.. Ребята, Сергей Николаевич!

Вокруг директора всё зашумело, задвигалось. Ребята, налегая на плечи товарищей, тянулись к фотографии.

— Вот они — Сергей Николаевич, Митя! — радостно и возбуждённо кричали ребята, указывая друг другу на знакомые, дорогие лица.

На снимке Митя скромно стоял за стулом учителя, как бы уступая ему главное место.

— Сергей Николаевич… Сергей Николаевич!.. — с нежностью и тревогой повторяли ребята.

Елена Александровна стояла в сторонке. Глаза у неё были большие, удивлённые, как будто она хотела о чём-то спросить и не решалась.

— Это наш учитель… — объясняя ей общее волнение, сказал Васёк.

Она молча поспешно кивнула головой и начала что-то прибирать на столе.

* * *

Когда Леонид Тимофеевич и Елена Александровна вышли, ребята, толпясь около фотографии, заговорили шёпотом.

— Бедный Сергей Николаевич… — вглядываясь в лицо учителя, сказал вдруг Лёня Белкин. — Здесь он такой спокойный на снимке, даже не предчувствует, какое горе на него свалится… Ведь вы ещё не знаете всего, что здесь было! — с жаром добавил Лёня. — Мы когда приехали, нас родители на вокзале встретили. А некоторые тут же начали обвинять учителя, что он с нами уехал, а остальных ребят с Митей оставил.

Товарищи с испугом глядели на Лёню.

— Обвиняли? — задыхаясь от волнения, спросила Лида.

— Как же это… — растерянно прошептал Саша.

Васёк круто повернулся к Белкину и схватил его за плечо:

— И вы молчали? Вы не рассказали, как всё было?

— Ещё бы! — вырываясь от него, крикнул Белкин. — Мы начали говорить, девочки плакали…

— Сергей Николаевич сказал тогда, чтобы мы не вмешивались в дела взрослых… — всхлипнув, пробормотала Надя.

— Как же так? Ведь он достал машину, всех посадил. Я сама слышала, как он просил Митю ехать вперёд… Он хотел как лучше сделать! За что же они его обвиняли? — с горящими щеками спрашивала Лида.

— Ой, как обидно ему!.. — прошептала Нюра.

Мазин молчал, тяжело дыша и с ненавистью глядя в лицо Белкина, как будто Лёня, передавая такое известие, был тоже в чём-то виноват.

— В чём они его обвиняли? — строго спросил Одинцов.

— Ну, вообще… Зачем он на пасеку поехал, зачем своего отца повёз…

— Он поехал на пасеку за Матвеичем. Мы на сборе его об этом просили!

— Значит, он не мог заодно отвезти своего отца, да? А нас учат, чтобы мы вообще к старикам чутко относились, а ему нельзя, да? — наступая на Лёню, кричала Нюра. — И ещё говорили, что оставили нас с Митей одних! А мы всю жизнь в лагерях ходили в поход с одним вожатым и ночевали в лесу без всяких учителей!

— Да я им всё говорил! — оправдывался Лёня. — Мы когда на вокзал приехали в Жуковку, сколько там народу было! Сергей Николаевич с начальником станции договорился, чтобы, как только вы с Митей приедете, он всех посадил в вагоны. Кто знал, что в ту же ночь фашисты разобьют вокзал!

— А кто знал вообще, что будет война? — складывая на груди руки, прошептала Лида. — Кто знал?

— Сергей Николаевич почти всех ребят взял. Что он мог ещё сделать? — гневно бросил в лицо Белкину Одинцов. Лёня, притиснутый к стене, со слезами закричал:

— Да что вы все мне это говорите? На меня напали! Будто я в чём виноват! А я, так же как вы, защищал Сергея Николаевича, мы все защищали, пока он сам не приказал нам молчать.

Ребята опомнились.

— Оставьте его, что вы, на самом деле! — вступилась Лида.

Ребята бросились к Белкину. Тот тихо плакал, прижавшись к стене.

— Лёня, мы не на тебя — мы просто не можем этого перенести! Лёня, не плачь!.. — утешали его товарищи.