Васек Трубачев и его товарищи. Книга 3

— Да не так-то бывалый — молодой еще, только виски седые. На глазах у нас поседел командир наш… Было это в одном селе, — снова начал рассказ Вася. — Только что выбили наши оттуда фашистов. И мы, значит, подошли как раз. Видим — там изба горит, там другая, сараи пылают… Идешь — в лицо тебе жар, и люди тут же убитые валяются… А зима, мороз! Кровь на снегу так и дымится. Живых не видно, только женщина одна бежит к нам навстречу. «Миленькие, — кричит, — голубчики! — и на пожарище рукой машет. — Дети наши в школе горят, весь народ туда палачи согнали и подожгли!» Мы — к школе. А от школы уже одни стропила остались да головни валяются. Ну, всех за сердце взяло. Постояли мы, сняли шапки. Потом разошлись. А командир до утра не приходил. Бойцы говорили — всю ночь он просидел один на этом пожарище. А вышли мы утром из села — глядим, виски у него седые, словно иней на волосах осел.

Молодой боец, сосед Васи, беспокойно заворочался на койке.

— Э, встать бы скорее! Душа у меня горит, когда я такое слышу, — сказал он, отворачиваясь к стене.

Раненые с сочувствием оглянулись на него, и Егор Иванович, понижая голос, спросил:

— А ты, Вася, говорил, у него своя семья погибла? На родине, что ли?

— Да, говорили хлопцы, семья у него была, дети… Только он про своих молчит. Сядет, бывало, с нами к огоньку, про всех расспросит — у кого жена, у кого мать. Фотографии поглядит, а про своих — ни слова. И мы молчим — страшно человеку душу разбередить. Так пошутит он с нами, попьет чайку и начнет рассказывать, как после войны жить будем, как коммунизма достигнем. Встанет перед нами мирная, счастливая жизнь, и такая ненависть к фашистам за сердце возьмет, что в бою каждый за десятерых бьется… Какой человек был! Кто его знал, тот не забудет. Вечный человек!

Глаза у Васи делались большие и ярко блестели. Постепенно любовь Васи к своему командиру передалась и его слушателям; судьба Васиного героя волновала всех раненых. Но судьба эта терялась в снежном поле, где выдержала тяжелый бой 4-я батарея.

— Подобрали меня наши люди. Может, и его нашли Только вот фамилии его я никогда не спрашивал, ни к чему как-то было. «Товарищ комбат» да «товарищ комбат»! Если б из нашей части кого найти, может, знают, — говорил Вася.

— Трудно искать, если из части своей выбыл. Война — это бурное море, — вздыхал сосед по койке.

— Живого или мертвого — найду! — упрямо и тоскливо говорил Вася. — Мне бы встать только. — Он тихо шевелил под простыней ногами. — А на фронте буду — рассчитаюсь с фашистами! Все им припомню!

Красноармейцы сочувственно глядели на бледное безусое лицо, на тонкие мальчишеские руки, перебирающие край простыни…

Вася ждал ребят. Их давно не было, а ему хотелось поделиться с ними своей радостью, рассказать о своих надеждах, о том, что он, Вася, скоро встанет и попросится в самый горячий бой.

Никто не умел так сочувствовать Васе, слушать с таким восторгом, никто не умел так понимать и разделять мечты комсомольца, как ребята.

Неведомый Васин герой — бесстрашный командир вставал перед ними во весь рост, напоминая то Митю, то учителя, то Степана Ильича.

И, присев на табуретках около Васиной кровати, они, в свою очередь, в сотый раз пересказывали молодому бойцу все, что видели и пережили на Украине.

— Не один у нас герой — весь наш народ герой, — вмешиваясь в их жаркую беседу, басил из своего угла Егор Иванович.

Поджидая своих друзей, Вася поминутно взглядывал на дверь.

— Придут! — утешала его Нина Игнатьевна. — Об операции они уже знают, а проведать прибегут. А впрочем, с дежурством у них что-то неладно последнее время. Все больше девочки приходят. Ведь к ним директор бывший приехал, дом под школу будут ремонтировать. Вот и хлопочут. Ты не скучай, прибегут!

Но перед обедом забежала одна Лида. Узнав от нее, что все заняты на работе, Вася сначала опечалился, потом расспросил обо всем и, загоревшись общим настроением ребят, сказал:

— Эх, и я бы сейчас вам помог по-комсомольски!

Глава 27

Ненастоящая учительница

Пока ребята, увлеченные новыми делами, пропадали на пустыре, Екатерина Алексеевна нервничала и сердилась на себя за то, что взялась за такое трудное дело, как подготовка ребят к шестому классу.

«Нет, подумать только! И как это я взялась, сама не понимаю. Просто стало жалко ребят. Но какой же толк из всего этого? Почему они не ходят? Это просто возмутительно!»

Нервничая сама, она нападала на Петю:

— Что вы думаете, на самом деле, Петя? Уже июнь кончается, а мы и так ощупью движемся вперед. Ведь я все-таки не учительница, мне самой приходится все повторять заново. Теперь еще географию надо закончить, а вы стали небрежно относиться к занятиям. Где твой Трубачев? Что это, на самом деле? Чем вы целые дни заняты?

Петя, сильно вытянувшийся и похудевший за это время, хлопал ресницами, глядя на мать умоляющими глазами: