Васек Трубачев и его товарищи

Внезапно на Трубачёва нахлынули воспоминания. Казалось, стоит только закрыть глаза – и увидишь свежее украинское утро, Митю, Сергея Николаевича, подводу, на которой ехал отец учителя… Всё это было совсем недавно… Вот так шёл Сергей Николаевич, а вот так, по краю шоссе, Митя… И Валя шла, срывая крупные белые ромашки.

А потом по шоссе шагали на фронт бойцы с запылёнными суровыми лицами. И вдоль этого потока учитель двигался навстречу ребятам и горнил ещё и ещё, чтобы показать им, что он здесь…

Никогда не забудет Васёк, как, прощаясь, Сергей Николаевич соединил их руки в своих ладонях…

Васёк оглянулся. Саша поднял на него большие грустные глаза и глубоко вздохнул. Девочки шли по тропинке около леса. Нюра отстала от подруг, и светлый сарафанчик её одиноко мелькал за деревьями. Петя, по старой привычке, жался к Мазину, а Мазин шёл, мрачно опустив глаза в землю.

И, словно продолжая начатый разговор, Одинцов вдруг сказал, ни к кому не обращаясь:

– Вот мы среди своих теперь, а там всё ещё враги кругом. И может, сейчас, в эту минуту, идёт бой. – Он тронул за плечо Трубачёва: – Помнишь, как тогда, ночью, на дороге?

Ваську сразу вспомнился ночной шорох деревьев, дальний топот копыт, боец, скачущий на гнедой лошади…

Васёк встряхивает головой и поворачивается к товарищам:

– Что это мы так отстали, ребята? – Он машет рукой и звонко кричит: – Эй, Белкин! Подождите нас!.. Девочки, выходите на шоссе! Куда ушли?

– Спешат все, как на пожар! – ворчит Мазин. Девочки поспешно сбегают с тропинки.

Трубачёв прибавляет шагу. Елена Александровна останавливается на дороге и ждёт. Ветер треплет её светлые волосы, выбившиеся из-под берета; девочки со всех сторон суют ей в руки букетики цветов.

Леонид Тимофеевич и два Мироныча тоже замедляют шаг, оглядываются. Ребята догоняют их и идут рядом.

Дедушка Мироныч рассказывает о лесных пожарах:

– Ну вот. Дед мой был лесником и всю жизнь лесом кормился… Вот один раз заночевал он в лесу, подложил под голову армяк да топор и задремал. Вдруг слышит – словно кто стонет, да так тяжко, многоголосо стонет и дышит жарко в лицо… Проснулся он, сел. А над головой птицы летят, с ветки на ветку белки шарахаются, и зайцы прямо по ногам скачут, и всякая тварь лесная бежит мимо… Вскочил он. Ночь на дворе, а промеж деревьев зарево видно, огонь змейками по траве ползёт. И в ушах гул стоит. Выбежал он на опушку… Лес горит… Батюшки мои! Упал дед на колени, заплакал: «Кормилец ты мой родимый!» А лес стоном стонет, как человек… Перекрестился дед – и в село. Ну, набежали люди с баграми, с лопатами, давай канавы рыть, водой заливать. Ведёрками воду из речки носили – о пожарных тогда и не слыхивали в сёлах. Ну и выгорел лес – одни пни торчали… А теперь я вот на свою родину ездил – на этом месте высокая рожь колосится. Зайдёшь – не головой окунёшься в хлеба. Не узнать того места, где пожар был и где мой дед плакал. Теперь новые леса посадили, хорошие леса, строевые…

– А отчего же пожар был? – спросил кто-то из ребят.

– Известно отчего: пастухи сожгли. Народ тогда несознательный был. Разложили костёр да заснули – вот тебе и пожар!.. – Дедушка Мироныч поглядел на высокие, стройные сосны у дороги. – Вот, Леонид Тимофеевич, эти сосны мачтовые. Вишь, они, как стрела, ровные! – Он подошёл к дереву, постучал по стволу топорищем. – Хороши сосны!.. А вот до войны я отдыхал в одном санатории на Чёрном море, так там я видел сосновую рощу. Особые деревья! Иглы длинные, хоть косы плети, а шишки с кулак у той сосны…

Кто-то из ребят вспомнил, что видел в Артеке пробковые деревья. Мироныч снова стал что-то рассказывать.

Елена Александровна подошла к Ваську:

– Расскажи мне о своих делах, Трубачёв. Как у вас там с учёбой?

Васёк опешил.

– Мы занимаемся с матерью Пети Русакова. Мы будем учиться в шестом классе! – удивлённо ответил он.

– Чтобы учиться в шестом, надо пройти всю программу пятого класса, – серьёзно сказала Елена Александровна. – Леонид Тимофеевич просил меня проверить ваши знания. Предупреди, пожалуйста, Екатерину Алексеевну, что завтра я приду к ней на урок.

– Хорошо, – ответил Васёк, чувствуя тревогу и растерянность.

Ребята сразу заметили по его лицу, что случилось что-то важное.

– О чём она с тобой говорила? – спросил Одинцов.

– Потом скажу, – отмахнулся Васёк. Ему не хотелось в этот день портить настроение ребятам. – Потом, потом!.. – пообещал он подошедшим товарищам.

Алёша Кудрявцев тоже несколько раз оглянулся.

– Трубачёв с печником разговаривал, а сам всё смотрел в нашу сторону – наверно, жаловался на тебя, – успел шепнуть ему Тишин.

– Пусть жалуется! Ему же будет хуже, – озлился Алёша.

Делянка была в шести километрах от города. Когда вошли в лес, Леонид Тимофеевич предложил всем отдохнуть и позавтракать. Ребята вытащили из вещевых мешков хлеб и, закусывая на ходу, разбрелись кто куда.

Лес был густой, разросшийся, тенистый. Сквозь зелень осин и берёз виднелись коричневые стволы сосен.

Елена Александровна, крикнув ребятам, чтобы далеко не уходили, побежала с девочками к орешнику.