Васек Трубачев и его товарищи

А высокий человек рассказывал о повседневных подвигах железнодорожников, об опасных рейсах, о взорванных путях, которые приходится срочно чинить под обстрелом неприятеля. Он назвал незнакомые Ваську фамилии погибших на почётном посту. В рядах железнодорожников произошло взволнованное движение, и наступила скорбная тишина. Ноги у Васька ослабели. Андрейка крепко, до боли, сжимал его опущенную руку и с испугом глядел в лицо выступавшего человека. Старый мастер тоже забеспокоился; покручивая тёмными вздрагивающими пальцами седые усы, он натужно, по-стариковски откашливался и, опустив голову, глядел себе под ноги.

– Товарищи железнодорожники! В нашем полевом госпитале… – высокий человек на секунду остановился и оглядел собравшихся, – лежит известный вам чёлочек, знатный машинист Павел Васильевич Трубачёв.

При имени отца Васёк рванулся и застыл, ощущая огромную, непосильную для сердца тоску. Он не слышал, как приезжий рассказывал о санитарном поезде, который Павел Трубачёв вывел сквозь линию огня; он не слышал поднявшегося вокруг шума и громких аплодисментов; он не видел, как оратора сменил старый мастер, как, подняв вверх тёмную жилистую руку, призывал он всех железнодорожников в это тяжёлое для Родины время стоять на своём посту, как стояли погибшие герои, как стоял их товарищ – коммунист Павел Трубачёв… Онемевший и испуганный, Васёк ждал единого слова… единого слова, что отец будет жив, что он ещё вернётся к нему, к сыну…

Он ждал, а глядя на него, железнодорожники взволнованно переговаривались между собой, с нервной торопливостью свёртывали цигарки, рассыпая махорку и пуская изо рта короткие клубы дыма. Васёк вдруг почувствовал, что Андрейка выпустил его руку и куда-то исчез. Он машинально поднял голову. Маленький деповщик стоял перед высоким железнодорожником и, глядя ему в лицо, строго допрашивал:

– Жив Павел Трубачёв? Какие раны у него? Что же не сказали сразу, товарищ? Сын его здесь – сочувствовать надо!

– Жив, жив! Контузия у него тяжёлая. Надеяться надо – на поправку пойдёт! – быстро заговорил приезжий, разыскивая глазами Васька.

Кто-то одобрительно похлопал Андрейку по плечу. Железнодорожники зашевелились, подходили к Ваську, ласково заговаривали с ним. Старый мастер, растроганный до слёз, прижал голову Васька к пахнущей паровозным маслом куртке и торжественно сказал:

– Гордись своим отцом, Васёк, да гляди, чтобы и он мог порадоваться на сына!

А в толпе уже мелькали озабоченные лица Саши Булгакова, Одинцова, Малютина и остальных ребят. Андрейка яростно пробивал им дорогу, громко говоря:

– Посторонитесь, граждане! Пропустите товарищей Васька Трубачёва! Пропустите товарищей Трубачёва!..

Глава 60

После митинга

Когда митинг кончился, Васёк, не помня себя, побежал в госпиталь.

– Я к тёте Дуне пойду! – крикнул он товарищам, поспешно взбираясь на пригорок.

– Приходи на стройку! – напомнили ему вдогонку ребята. Все были взволнованы и возбуждены неожиданной вестью. Андрейка проводил новых знакомых до Вокзальной улицы.

– Уходишь уже? – с сожалением говорили ребята, пожимая его маленькую крепкую руку.

– Работать надо!

– Как же это? Только что подружились – и уже расстаёмся! – огорчался Мазин.

– Знаешь что, Андрейка: кончишь работу – приходи к нам на стройку. Мы сегодня долго там будем, – сказал Саша.

– Конечно. Посмотришь нашу школу. Да и вообще, как-то расставаться не хочется. Новость такая у нас! Ведь столько времени от Павла Васильевича писем не было… А Васёк-то, Васёк! Я чуть не заплакал, честное слово! – растроганно говорил Одинцов.

– Сейчас он тёте Дуне скажет – вот она разволнуется! – обеспокоился Саша.

– Железнодорожник сказал, что Павел Васильевич поправится, – припомнил Сева.

Мальчики остановились.

– Приходи, Андрейка, а? Придёшь?

Андрейка мягко улыбнулся. Глаза у него были добрые, лучистые, лицо нежно розовело пол веснушками. Саша порывисто обнял его:

– Хороший ты, Андрейка!

Андрейка застеснялся и решительно сказал:

– Обязательно приду! Кончу работу – и приду. Прощайте пока!

Ребята пошли к школе. Всю дорогу, перебивая друг друга, говорили о неожиданном известии.

Первый человек, кого они увидели на улице около школы, была мать Нюры Синицыной. Она, запыхавшись, шла по тротуару с ворохом кисеи, выкрашенной в бледно-зелёную краску.

– Мария Ивановна, у нас такая новость! Отец Васька нашёлся! Он в госпитале! Поправляется! – бросились к ней со всех сторон ребята.

Мать Синицыной растерялась от неожиданности, обвела глазами возбуждённые лица.

– Он давно не писал, мы так боялись за него… Ведь у Васька нет матери, один отец! – торопливо, как своему близкому человеку, объясняли ребята.

– Васёк к тёте своей побежал! Сейчас ей скажет, – сообщил Петя Русаков.

Губы у Марии Ивановны дрогнули, глаза наполнились слезами.