Ваше благородие

Казалось что голова вот, вот, и взорвётся. Дикая боль раздирала затылок, и тяжёлый стук сердца, бил в уши, отдавался в закрытых глазах. Сквозь шум стали едва, едва, пробиваться звуки, и неразборчивые голоса. Сергей с трудом шевельнул веками. Яркое солнце больно резануло по глазам, вызвав новую волну боли. Он снова закрыл глаза, и стараясь отогнать боль, попытался сообразить что произошло. Но последнее что он помнил, было движение руки водителя «БМВ», пропускающего его на поворот. В голове сразу мелькнула мысль, авария, он попал в аварию. Но почему он лежит? Значит уже достали из машины. Попытался подвигать пальцами рук и ног. Получилось! Попытался пошевелиться. Снова удача! Сквозь боль в голове, ему показалось, что он лежит на траве. Но почему лежит голый? С трудом, он ощупал себя и убедился в том, что он и в правду голый. Несмотря, на первоначально провалившуюся попытку открыть глаза, Сергей, медленно стал приоткрывать веки. Яркий свет снова причинил боль, но он заставил себя закончить начатое. Сквозь пелену, стали проступать лица людей, склонившихся над ним. Помогая себе руками, он сел. Ощущение своей наготы подтвердилось полностью. Обступившие его люди, немного подались назад, но остались на месте, с интересом разглядывая Серёгу и тихо переговариваясь. Кондрашёв, подтянул к себе ноги, и сделав ладони лодочкой прикрыл свой срам. Стало так стыдно, что он почувствовал, как краснеет. Осматриваясь по сторонам, он никак не мог сообразить, где он, и почему столпившиеся вокруг него люди, выглядят так неестественно. Выглядят как массовка на постановке детского театра по мотивам «Конька-Горбунка». Головная боль медленно отступала, но он смог различать лишь отдельные звуки, через гул в голове. Невнятный шум голосов иногда прерывался лошадиным ржанием. Стоящие люди, тихо переговаривались и явно обсуждали его. Говорили они по-русски, но их речь было трудно разобрать. Серёгино ухо, выхватывало из общего фона некоторые слова, такие как бес, чёрт, и уж совсем неожиданно, студент и сицилист. И эти выражения носили явно негативный характер. Через толпу, пробился человек и присев на корточки, рядом с сидевшим Сергеем, сощурил глаза и спросил.

– Ты кто? Мил человек. – Парень внимательно глядел в лицо Кондрашёва.

– Сергей. Менты, уже подъехали? И где я? – Ответил тот охрипшим голосом.

Парень, достал из-за спины какой-то кусок тряпки и бросил её сидевшему.

– Пропился, небось, до исподнего. Или проигрался в пух? Накось прикройся, а то бабы смотрят.

Присевший, рядом с Серёгой, парень был одет очень странно. На голове, прикрывая богатую шевелюру, красовалась странного вида фуражка. На плечи был накинут тёмно серый пиджачок, из-под которого выглядывала светлая рубаха в мелкий горошек, без ворота. Тёмные штаны были заправлены в чёрные сапоги, со следами серой пыли. Лицо, было покрыто глубокими оспинами. Под носом красовались, редкие усики, порыжевшие от табачного дыма. Смотрел парень внимательно, он разглядывал Серегу, словно собирался принимать у него экзамен.

– Ну чего ты молчишь? – Спросил он, и ткнув нечистым пальцем в грудь Кондрашова, продолжил, обращаясь уже к толпе. – Православный. Наверно, его благородие. Что столпились? Расходитесь, видите человеку плохо. Сейчас городовой подойдёт, уже послали за ним.

Головная боль совсем отступила. Осталась только тяжесть, и неприятные покалывания в пальцах рук и ног. Сергей закрутил головой, разглядывая толпу, окружившую его. Женщины были в странных одеждах, напоминавшими персонажей из хроник начала двадцатого века. Все в платках, на руках у многих сидели маленькие дети, некоторые совсем груднички. Мужики были сплошь бородаты, на головах у всех красовались шапки, у многих, такие же, как и у парня, странные фуражки. « Так это же картуз,– мелькнуло в голове у Сергея. – А рубаха, косоворотка. Да, как же я попал на эту ярмарку? И вообще, откуда здесь этот цирк уродов»? То ли на окружавших подействовал окрик парня, то ли стало им неинтересно, но люди тем временем, начали потихоньку расходиться, негромко переговариваясь. Некоторые крестились, особенно бабы. Кондрашёв с удивлением стал оглядываться по сторонам. Сидел он, под каким-то кустом, растущим на склоне насыпи. Справа и слева стояли серые, деревянные, двух этажные дома с резными наличниками. Между домов проходила дорога, но судя по поднимавшейся пыли из-под лошадиных копыт, что двигались по дороге запряжённые в телеги, дорога явно была просёлочной, не асфальтированной. Парень тем временем продолжал болтать, и всё сильнее тянул за цепочку, висевшую на шее.

– Ты кто и где я? – Наконец выдавил из себя Серёга, инстинктивно прижимая цепочку к груди.

– Да, ладно дай посмотреть, – ответил парень. В его голосе прозвучали угрожающие нотки.

– Нечего смотреть. – Уже резче ответил Кондрашёв, резко отталкивая от себя настойчивую руку.

Парень, откинулся назад, не ожидая такого резкого толчка. Серёга тем временем успел встать и перебарывая головокружение, поправил тряпку, обернув её вокруг бёдер, словно банное полотенце.