Вашингтон

Всё утро в городе раздавался звон колоколов и шли молебны. После полудня к резиденции Вашингтона на Черри-стрит подъехал отряд кавалерии, а за ним — кортеж из карет законодателей. Президент, сопровождаемый Дэвидом Хамфрисом и Тобайасом Лиром, уселся в предназначенную для него карету, за которой следовали зарубежные сановники и ликующие толпы. Процессия медленно продвигалась по узким улочкам Манхэттена. Возле Федерал-холла Вашингтон вышел, проследовал сквозь двойной ряд солдат и поднялся в зал сената, где его ожидали конгрессмены. Войдя, он поклонился обеим палатам и занял место впереди. Вице-президент Адамс, возглавлявший сенат, поднялся и подошел к нему.

— Сэр, — сказал он, — сенат и палата представителей готовы сопровождать вас для принятия присяги, как того требует Конституция.

— Я готов, — ответил Вашингтон.

Он вышел на балкон, и плотная толпа, заполнившая Уолл-стрит и Брод-стрит, а также крыши окрестных домов, издала неясный гул. Присяга должна была пройти у всех на виду, чтобы подчеркнуть суверенные права народа. Вашингтон прижал руку к сердцу и несколько раз поклонился.

В это самое утро у комитета Конгресса по организации инаугурации родилась идея, чтобы президент приносил присягу на Библии. Поднялась суматоха: где найти подходящую? На помощь пришла масонская ложа Святого Иоанна, предоставившая внушительный фолиант в коричневом кожаном переплете, на алой бархатной подушке. Президентскую клятву принимал Роберт Ливингстон — канцлер Нью-Йорка и Великий мастер Великой ложи Нью-Йорка. Руководил церемонией генерал Джейкоб Мортон, тоже масон. Явно волнуясь, Вашингтон произнес: «Я торжественно клянусь, что буду добросовестно исполнять должность президента Соединенных Штатов и по мере своих сил поддерживать, охранять и защищать Конституцию Соединенных Штатов», наклонился и поцеловал Библию. Сиплый голос президента был едва слышен, поэтому Ливингстон громко объявил толпе: «Свершилось! Да здравствует Джордж Вашингтон, президент Соединенных Штатов!» Собравшиеся ответили криками «ура!» и затянули «Боже, храни Вашингтона!».

Президент вернулся в зал сената. При его появлении члены Конгресса встали, а после его поклона сели снова (в Англии члены палаты общин были обязаны стоять во время речи короля). Вашингтон начал читать свою речь — невнятно, иногда сбиваясь. Он так нервничал, что сунул левую руку в карман, а страницы переворачивал сильно дрожавшей правой рукой. Выразив опасения, что он не подходит для столь ответственной должности, не имея опыта работы в гражданской администрации и не обладая крепким здоровьем, он обозначил основные направления своей будущей деятельности, главной целью которой должно было стать обеспечение национального единства. Затем он возглавил процессию депутатов по Бродвею в церковь Святого Павла и только после службы получил возможность немного отдохнуть.

Ночью весь Манхэттен сиял огнями иллюминации. В темном небе целых два часа пылали огненные картины и рассыпались искрами шутихи фейерверка. Во многих окнах были выставлены подсвеченные прозрачные портреты президента. Раньше в Америке так встречали новых губернаторов, присланных королем.

Казалось, весь Нью-Йорк не спал в эту ночь. Вашингтон с двумя секретарями с большим трудом пробился сквозь толпу к себе на Черри-стрит. Пришлось идти пешком, потому что карете было не проехать. Марта задерживалась в Маунт-Верноне, поэтому бал по случаю инаугурации перенесли на неделю.

РЕСПУБЛИКАНСКИЙ КОРОЛЬ

Через несколько дней после инаугурации Вашингтон написал Джорджу Огастину, настоятельно прося ускорить отъезд его тетушки в столицу, где ее очень ждут. В бальной зале в Доме собраний на Бродвее даже установили специальный диванчик на возвышении для президентской четы, но было ясно, что к балу, назначенному на 7 мая, Марта не поспеет.

Президент по-прежнему был объектом повышенного внимания, каждый его шаг подробно обсуждался, поэтому нужно было принимать во внимание любую мелочь, ведь он устанавливал норму поведения для всех последующих глав государства.

В Конституции были перечислены его права и обязанности, но никак не способы, какими их надлежало исполнять. По своему обыкновению Вашингтон обратился за советом к разным людям — Адамсу, Мэдисону, Гамильтону, Джею, Ливингстону: нужно придумать какой-то механизм, запустить его, а уж там дело пойдет само собой. Президента осаждали посетители, пришедшие по делу и без дела, его приглашали на самые разные мероприятия. Куда он может пойти, а где появляться не следует? Как избавиться от докучливых просителей и при этом не прослыть гордецом? Как, наконец, организовать работу?

Гамильтон посоветовал ввести для посетителей еженедельный прием, наподобие королевского, а также официальные обеды с небольшими группами законодателей, за которыми можно было бы обсуждать государственные вопросы и назначения на должности. Приглашения на частные обеды лучше отвергать и держать дистанцию.