Вашингтонский узел. Время испытаний

И, кроме того – ведя эту долгую и страшную войну – мы и сами сильно изменились. До всего этого невозможно было себе представить тотальную слежку ФБР за гражданами, обыски перед посадкой в самолёт, беспредел полиции, разрешение федеральным органам использовать беспилотники в рамках программы наблюдений – причём не в рамках какого-то конкретного уголовного расследования и не против какого-то конкретного человека – а вообще. И даже без уведомления атторнея штата. Те дроны, которые мы использовали против Аль-Каиды – теперь висят над нашими головами, и я не уверен, что на них нет ракет.

Возможно, уже есть. Тем более, с 2011 года с ликвидации Аль-Авлаки в Йемене[1] – стало возможным использовать смертельную силу против граждан США без попытки его задержать и в рамках внесудебных процедур. В общем, никто и ничто не мешает начать наносить ракетные удары уже на территории США, тем более что сверхмалые бомбы и ракеты, предназначенные для уничтожения только одного человека с минимальным побочным ущербом – уже есть.

А если что-то технически может быть применено – рано или поздно оно будет применено. Это уже не Арендт. Это мой собственный жизненный опыт…

– Мистер Миллер?

– Да, да. Извините, я немного задумался.

– Ничего страшного.

…

– Мы должны провести стандартную проверку, мистер Миллер. Вы понимаете, о чем идёт речь?

– Я уже проходил стандартную проверку при поступлении на госслужбу.

– Верно, мистер Миллер, но это было давно. Кроме того, вы несколько лет не работали на дядю Сэма.

– Уверяю, в Стэнфорде проверяют ещё серьёзнее. Там заботятся о репутации университета. Репутация – нынче это всё, не так ли?

Вежливая улыбка. Говорит все время писатель. Забойщик молчит.

– Мы понимаем, мистер Миллер, но тем не менее. В Стэнфорде вряд ли будут интересоваться вашей личной жизнью. А вот нам нужно узнать кое-какие детали. Например, детали ваших отношений с мисс…

Писатель заглядывает в папку.

– Мисс Никитиной. Я правильно произношу её фамилию?

– А это-то тут при чем?

– Вы были сотрудником ЦРУ на тот момент, верно?

– Ошибаетесь. Я был в то время сотрудником некоммерческой организации, мы занимались демократизацией постсоветского пространства.

– Но вы закончили курсы на Ферме[2], не так ли?

– Господи… краткосрочные курсы безопасности. После чего меня не приняли в контору даже на короткий контракт, не говоря уж о полном рабочем дне! Нас просто собрали, всех кто был под рукой – и кинули на Украину!

– А когда вас взяли в ЦРУ на полный рабочий день?

– В пятом. Уже после возвращения из Киева. А оперативником я стал в шестом. Тогда все кто успел накосячить в Ираке, уже умыли руки и в Багдадскую станцию брали всех, кого только могли найти и кто готов был работать.

– На тот момент у вас были отношения с мисс Никитиной?

– Уже нет.

– Почему же?

– Потому что специфика нашей работы не способствует искренней и чистой любви.

Писатель и забойщик молчат. Смотрят на меня.

– Господи Боже. Это был всего лишь секс. Я был молодым и не сдерживал себя. Я что, не имел права трахнуть русскую?

– Ну, с учётом специфики вашей работы могли бы и воздержаться. Тем более, ваше происхождение само по себе…

Я вдруг понимаю, что они серьёзно.

– А что не так с моим происхождением? Да, черт возьми, я еврей. Это теперь и здесь – преступление?

Писатель явно пугается – я вижу проблеск страха в его глазах… опыт и подготовка научили меня чувствовать страх в людях. Это может для него плохо кончиться – если я сообщу о дискриминации по национальному признаку, тем более еврея. Антисемитизм – это клеймо. Это может кончиться увольнением с государственной службы без характеристики.

– Мистер Миллер, никто не говорит, что проблема в том, что вы еврей. Просто ваши родители – приехали из СССР…

– Моего отца преследовал КГБ. С детства его преследовали сверстники, обзывая жидом. Я родился в Нью-Йорке на американской земле и являюсь гражданином США с рождения. Я ничего и никогда не хотел, кроме равного отношения и равных возможностей. Как и мой отец, который прибыл сюда, чтобы спастись от ГУЛАГа.

– Да, конечно, мистер Миллер. Никто не хочет сказать, что вы как гражданин США в чем-то хуже других. Но мы должны проверить. Тем более, вы лучше других знаете, чем всё кончилось на Украине. В работе станции ЦРУ в период вашего пребывания там были странные и болезненные провалы. Мы обязаны задать эти вопросы.

– Извините, вы были в Украине?

– Нет. Но…