Вася-василиск, или Яйцо Цинь Шихуанди

— Собранные нами данные указали на возможность существования «посредника», этакого брокера между малым и большим мирами, которого верующие могли бы даже назвать его ангелом. Он-то может заменить и всадника, и ключ, и даже дракона. Ты ангела, случаем, не видел, Василий? Мальчишку такого с крылышками. Шучу… Ладно, пора тебя порадовать насчет того, что произойдет в эпилоге. Конец будет счастливым. Все ключи к Яйцу у нас; понимание, как функционируют z. структуры, мы имеем; технология ускорения времени у нас. «Посредник» сидит в тебе, но ты тоже у нас, как можно заметить. И, поди, небось даже не знаешь, насколько этот ангелок преобразил твое тело для действий в Большом Мире. Теперь твои ткани светятся, твоя кровь искрит — красотища. Он дал новое измерение твоему телу, теперь оно само вбирает, накапливает и излучает хрональную энергию. Так что мы поступим просто — скормим тебя нашей пехоте. Эти парни подчинены z. структурам, то есть лярвам, копошащимся в Яйце, только им не хватает способностей к самостоятельному движению в Большом мире…

Лео Константинович удовлетворенно стукнул по крышке саркофага, помахал ладонью, на которой были видны три пятна, напоминающие по очертаниям и цвету яшмовый камень, булатный клинок и нефритовый щит, затем удалился — похоже его увезли на каталке. После в «иллюминаторе» показалось лицо Нади Зингер. Её ярко-красные губы — раньше она никогда так не красилась — оставили соответствующий след на стекле.

— Прощай, Свет-Василий. Я почти полюбила тебя и кто знает, что могло бы быть между нами дальше. Ариаднина нить была моя. Вергилий с цифровой девушкой — тоже мои подарки, он, кстати, остался тебе верен до конца. Но вот, что касается счастливого конца, тут я сомневаюсь. Концы счастливыми не бывают.

И Надя тоже удалилась.

А потом иглы вошли в тело Василия и свет стал уходить.

Мгла набухала крупными клубками грязи. Когда те лопались, из них лезли морды. Это были пехотинцы генерала Казлаускаса. Им было не суждено стать всадниками. Но, припадая к трубкам, из которых текла рубиновая кровь Василия, они росли, превращаясь из тупых парней в хвостатых вампиров, приспособленных для движения в потоках времени. Василий понимал, что когда они насосутся, то ринутся из малого в большой мир, и оттуда атакуют тех, в ком есть еще вера, у которых еще душа вместо лярвы. Отобрав у остального мира энергию времени и организации, утопив его в грязи, вампиры обретут полную свободу.

Свет, уходя в монстров, затухал в Василии Майкове.

— Эй, очнись, — прозвенело где в центре черепа или в глубине сердца.

— Это ты, Акай? А я могу?

— Если ангел не покинул тебя, то можешь.

И Майков, почувствовав глубинное течение, напрягся, потянул просыпающимся телом трубки-шланги и разом потащил всех вампиров за собой в открывшуюся воронку. Теперь он, вместе со всеми «сопровождающими», падал в Посленастоящее. Это было Прошлое, но только не фантастических романов, где можно дать по заднице собственному прадедушке и потрепать по щечке прапрабабушку, а канал мусоропереработки, где утилизовывались пространство и масса Настоящего. Скорее всего, этот канал можно было сравнить с адом, миром исчезающих форм и рассыпающегося пространства.

Министр французской республики Пшиздецки-Дрексманн, наблюдавший через бронестекло за ходом эксперимента, видел, что замерцал и исчез исследовательский саркофаг, а следом начали тлеть стены, ржаветь балки и сыпаться перекрытия. Очень быстро, невероятно быстро.

Двадцать бойцов генерала Казлаускаса почти мгновенно потеряли человеческий облик и превратились в какую-то червивую массу, которую втянуло в одну точку.

Пшиздецки-Дрексманн состроил чувственные губы буквой «О» и хотел было наехать на генерала Казлаускаса, стоявшего рядом. Но тут на комиссара Единой Европы упал кусок потолка и он свалился без чувств.

А Василий видел, как тает его кожа, как утончаются его кости и сосуды, как остаются от него лишь линии жизненных нитей, но и они исчезают в багровом течении, уходящем в черную дыру.

Вскоре от него не осталось ничего, кроме едва сознающей себя искорки…

Генерал Казлаускас пнул лежащего Пшиздецкого-Дрексманна. И ему стало ясно, что опыт провалился. Исчез и этот сраный москаль, и пехота, двадцать отборных ребят.

Генерал Константинас Казлаускас так сильно пил три дня, что осушил свои немалые запасы скотча.

А Лео не пил. Три ключа всё полнее и полнее соединяли его с Яйцом, а через него и с миром драконов. Он чувствовал совсем рядом подругу и не мог понять, где она, что усиливало его напряжение.

Обычная осторожность изменила ему и вместо того, чтобы посмотреть-понаблюдать, он вызвал к себе в кабинет Надю и тупо спросил:

— Что мешает нашей близости?

— Ничто. Ты забыл, что минувшую ночь мы провели вместе, хотя у меня сломана рука и, скорее всего, ушиб мозга. Своё ты получил.

— И все равно ты отсутствуешь. Ты думаешь о Нем, ты считаешь, что Он был настоящим всадником на драконе.

— Лева, ты перегрелся.

— Зачем ты привела Его на базу?

— Это было твое задание.