Василий Гроссман в зеркале литературных интриг

Поселиться вместе «вузовцы» еще не могли. Гроссман жил в Москве, куда жена время от времени приезжала из Киева. В 1930 году родилась дочь. По ее воспоминаниям, брак распался в силу вполне обыденных причин – «молодые муж и жена обижались друг на друга из-за недостатка внимания».

Оба, значит, не виноваты. Так получилось. Развелись в 1933 году.

Вскоре бывшая жена Гроссмана опять замуж вышла. Дочь осталась у матери, с отцом виделась не часто, приезжала, главным образом, на каникулы – сначала школьные, затем вузовские. Разумеется, была и отцовская финансовая помощь.

Бочаров, в отличие от дочери писателя, обошелся минимумом сведений, необходимых для биографии Гроссмана. Что вполне объяснимо: эта семейная история весьма сложна, и анализировать ее вряд ли удалось бы, не задев самолюбие кого-либо из родственников или знакомых.

Отметим, что бывший донецкий инженер вновь женился три года спустя, когда переехал в Москву, и литературная карьера его стремительно развивалась. Но второй брак тоже распался, хотя и не так скоро. О чем и сообщила дочь писателя в интервью. Согласно ее мнению, вторая жена отца, при всех положительных чертах характера, «была властной и ревнивой. Да и характер вспыльчивый. Это делало ее несправедливой и жесткой в отношении с родней мужа. Все это накапливалось…».

По словам дочери, после войны отец ушел и от второй жены. Она несколько раз пыталась восстановить семью, но в итоге не сумела. Правда, официально не развелись. Да и разъезд не был оформлен: муж снимал комнату. Уже в 1950-е годы – с помощью руководства ССП – удалось Гроссману получить еще одну квартиру, так называемый кабинет, где и жил. Можно сказать, что в этот период его жена – Екатерина Васильевна Заболоцкая. Она тогда ушла от мужа, поэта Николая Алексеевича Заболоцкого.

Гаррарды утверждают, что ее стараниями и сохранена многолетняя переписка Гроссмана с родителями. Оба берегли письма, но из адресованных матери лишь те уцелели, что она, в свою очередь, бывшему мужу отослала. У отца же осталось гораздо больше, и после смерти адресата их получил от родственников сын. В 1963 году он передал эти документы Заболоцкой.

В свою очередь Заболоцкая передала документы в ЦГАЛИ СССР, ныне – Российский государственный архив литературы и искусства. Там они и хранятся.

К перечню сбереженных документов Заболоцкая в феврале 1991 года подготовила предисловие. Не касаясь истории своих отношений с Гроссманом, она, прежде всего, отметила: «В 1963 году, подготавливаясь в Боткинской больнице на операцию по удалению почки, Василий Семенович передал мне пакет, завернутый в серую оберточную бумагу, перевязанную белым шнуром. Объяснил, что в пакете письма его мамы, Екатерины Савельевны, к его отцу, Семену Осиповичу. Просил хранить, а после его смерти уничтожить»[56].

Причина вроде бы ясна. Опасался, что умрет на операционном столе или вскоре, потому о документах и позаботился. Далее же Заболоцкая сообщила: «Прошли годы, как не стало Василия Семеновича. Мои годы тоже достаточно преклонны – пришло время выполнить обещанное. Но не легко поднять руку со спичкой, чтобы огонь уничтожил рукопись. За советом я обратилась к Семену Израилевичу Липкину. Он посоветовал, прежде, чем сжечь, прочитать письма и выписать из них строки, касающиеся литературной работы В. С. Гроссмана».

Вот тут ясности нет. Не исполнена последняя воля умершего, а причина не указана, словно дело обычное. И непонятно, какой именно срок подразумевает оборот «прошли годы». Аналогично не уяснить, почему Гроссман был так уверен, что ему переданы письма матери к отцу. Пусть и от родственников получил сведения, крайне мала вероятность, чтоб не взглянул сам.

Не более вероятно, чтобы и Заболоцкая не решилась за «годы» посмотреть на содержимое свертка. Если вообще не собиралась, то и хранить не имело смысла, уничтожила бы сразу.

Загадочен и совет Липкина. Допустим, «строки, касающиеся литературной работы» выписаны. Но мемуаристу либо исследователю ссылаться на выписки, объясняя, что намеренно уничтожены оригиналы, значит провоцировать сомнения в достоверности цитат.

Слишком много загадок. Но к их разгадкам уместно перейти позже. Заболоцкая же далее отметила, что вскрыла сверток и, «увидя знакомый почерк, была потрясена: это письма Василия Семеновича к Семену Осиповичу! Любовно собраны, без конвертов, все письма и незначительные записки. Сжечь их я не смогла».

Таким образом, по словам Заболоцкой, материалы семейного архива были сохранены. Далее она пояснила: «Оправдываюсь перед Василием Семеновичем тем, что обещала сжечь письма Екатерины Савельевны, а оказались письма его».

Аргумент опять не убедительный. Но, вне зависимости от всех несуразностей, бесспорна аутентичность писем. Это ценнейший источник.

Согласно предисловию, сотрудниками ЦГАЛИ СССР изготовлены копии переданных документов – четыре комплекта. Для Заболоцкой, Коротковой-Гроссман, Липкина и Губера. Указано, что некоторые письма копировать не удалось, но желающие могут ознакомиться с оригиналами.