Василий Гроссман в зеркале литературных интриг

В Киеве императорских чиновников с марта 1917 года сменили комиссары Временного правительства. Затем управляли администраторы Украинской Центральной Рады, декларировавшей создание Украинской Народной Республики. Она была признана европейскими правительствами, а восстание, инспирированное просоветскими организациями, подавлено. Вскоре город заняли советские войска, их вытеснили германские и австрийские. После чего Советская Россия, заключившая Брестский мир с недавними противниками, признала независимость Украины. Двух месяцев не прошло, как новоявленную державу возглавил гетман П. П. Скоропадский, в прошлом генерал императорской свиты. Наспех сформированные войсковые части другой украинской администрации – Директории – оставили Киев. А в декабре 1918 года он опять взят войсками под командованием С. В. Петлюры. И вновь начались еврейские погромы – в неслыханных ранее масштабах.

Осведомленные соотечественники Бочарова понимали: Гроссман вряд ли остался в петлюровском Киеве, если не уехал оттуда раньше. Для еврейского подростка опасность была слишком велика.

В Бердичев, стало быть, вернулся не позднее января 1919 года. Однако еще не мог там приступить к занятиям в «единой трудовой школе».

Декрет о ее создании Всероссийский центральный исполнительный комитет принял 1 октября 1918 года. Реформа образования была радикальной. Ликвидировались все прежние средние учебные заведения, а в новых отменялось деление на мужские и женские. Обязательным считалось получение школьниками элементарных профессиональных навыков – по различным специальностям. «Единая трудовая школа» стала двуступенчатой. Первая, она же начальная ступень – пятилетний курс для детей от восьми до тринадцати лет. Вторая соответственно четырехлетний. Там надлежало учиться подросткам от четырнадцати до семнадцати лет[43].

Провести такую реформу за три месяца было невозможно даже на территориях, постоянно контролировавшихся советским правительством, а Бердичев переходил из рук в руки до октября 1919 года. Да еще и с апреля по июнь 1920 года занят польскими войсками. Значит, у Гроссмана немного оставалось времени на обучение в ЕТШ. Бочаров же далее указал: «В 1921 году он поступил в Киевский институт народного образования, откуда два года спустя перевелся на химическое отделение физмата 1 Московского государственного университета».

Как известно, в столице тогда было два университета. Первый именовался раньше «императорским», второй был организован в 1918 году на основе Московских высших женских курсов и одиннадцать лет спустя разделен на три самостоятельных учреждения[44].

Упоминанием о «1 Московском государственном университете» акцентировано: «перевелся» будущий писатель в самое престижное высшее учебное заведение страны. Деталь эффектная. А в том, что двумя годами раньше стал, как тогда говорили, «вузовцем», нет вроде бы ничего примечательного. Хотя на самом деле – есть. Из всего сказанного Бочаровым следует, что Гроссман чуть ли не пятнадцатилетним успел и ЕТШ закончить, и в киевский институт поступить.

По контексту повествования не ясно, зачем понадобилось здесь маскировать необычную ситуацию эффектной деталью. А далее – опять загадка. Согласно Мунблиту, университет закончил Гроссман в 1929 году, что и Бочаров подтвердил. Значит, будущий писатель «вузовцем» оставался не менее восьми лет. А это почти вдвое дольше, чем тогда предусматривалось.

Какие-либо причины в книге Бочарова не указаны. Характеризуются только годы учения, причем весьма специфически. Например, отмечено, что семья Гроссмана «не обладала большим достатком, и юноше постоянно приходилось подрабатывать: учась в бердичевской школе, был репетитором, в Москве – воспитателем трудовой колонии для беспризорников, ездил с экспедицией в Среднюю Азию и опять-таки давал уроки».

Вновь эффектные детали маскируют логическую уловку. Пусть Гроссман был и репетитором, и воспитателем, и сотрудником научной экспедиции, все равно отсюда не следует, что никогда его семья «не обладала большим достатком».

Например, средств хватало, чтобы платить за обучение сына в реальном училище. А потом началась гражданская война, большинство населения бедствовало. Многие вообще голодали – даже на Украине, ранее голода не знавшей. Ничего удивительного, если юноша искал заработок.

В 1921 году заканчивалась гражданская война, была декретирована так называемая новая экономическая политика, что подразумевало разрешение свободной торговли и т. п. А два года спустя, когда Гроссман в Москву «перевелся», там уже не голодали. И обучение государством субсидировалось: общежитие, стипендия. Хватало ее, правда, лишь «на пропитание». Значит, опять ничего удивительного, если «вузовец» изыскивал другие источники дохода.