Василий III

- Со времени великого князя Ивана Васильевича так повелось: Иван Васильевич, а ныне сын его Василий величают себя государями. С нами, князьями и боярами, не считается, совет не держит. Да только ль с нами, у него и братцы единоутробные не в чести.

Версень просипел:

- А всё оттого, боярин Родивон, что покойный Иван Васильевич Ваське завещал всю землю, а другим сынам, Семёну да Димитрию с Юрием, кукиш показал.

- У Василья сила, - согласно кивнул Твердя. Боярыня Степанида всплеснула пухлыми ручонками.

- Да мыслимо ли бояр бесчестить? И при силе-то не Моги. Боярин голова всему!

Брызгая слюной, Версень перебил Степаниду:

- Ино Васька запамятовал, что нами, боярами да князьями, Русь красна! Аль мыслит без нашего совета обо всем удумать? Накось! - И свернул кукиш.

Твердя прошлёпал босыми ногами по выскобленным добела половицам.

- Не лайсь, Иван Микитич, что Богом уготовано, тому и быть. Оттрапезнуем-ко?

* * *

Проводив Версеня, Твердя ещё долго не поднимался из-за стола. Боярыня Степанида ела медленно, обсасывая куриное крылышко, косилась на мужа, сокрушаясь в душе. Не тот стал боярин, и располнел, и бороду посеребрило. А рассеян - не доведи Бог, и в голове какие-то думки…

Надкусив пирог, Твердя прожевал нехотя, подпёр щёку.

«А великий князь Василий и впрямь к нам, боярам, высокомерен и дерзок. - Твердя вздохнул, откинулся к стене. - Аль у Василья материнская кровь заговорила? Софья-то императорам византийским сестрой доводилась, так Василий, верно, тоже мнит себя императором. Да Русь не Византия и Москва не Царьград. Здесь мы, бояре, оплот всему. Цари византийские доумничались, пока царства лишились. Коли б они со своими боярами совет держали, может, и не пришли на их землю турки…»

Кряхтя вылез из-за стола, обронил:

- Я, Степанида, голубей попугаю, разомну кости. - И по-восточному широкоскулое лицо его оживилось.

- Сходи, Родивонушка, сходи. Умаялся, поди. Вон каки печали у тя…

Во дворе Твердя крикнул первому встречному отроку:

- Спугивай!

Тот мигом вскарабкался по лесенке на голубятню, открыл дверцу, засвистел. Стая, шелестя крыльями, поднялась к небу. Боярин схватил шест с тряпицей, закрутил над головой, зашумел. Потом откинул палку, задрав голову, долго смотрел, как птицы описывают круг за кругом, кувыркаются.

Дотемна проторчал боярин на голубятне, а когда воротился в хоромы весёлый, боярыня Степанида облегчённо вздохнула: «Потешился - и заботы с плеч. А то заявился Версень, нагнал тоски. Экий!»

Глава 3. КАЗАНСКАЯ НЕУДАЧА

Боярская дума. Хан Мухаммед-Эмин. Рать Казанская. Немалый русский урон. Казанское ликование. Гнев государев. Снова под Казанью. Боярские радетели. Смирение Мухаммед-Эмина.

Великий князь и государь Василий Иванович с боярами думу держал. И по тому, что собрал их не в новой Грановитой палате, а в старых хоромах, видно было, не очень-то Василий в боярском совете нуждался. Созвал так, по старинке, как ещё от дедов заведено.

Князья и бояре дородные, важные, сидят на лавках вдоль стен, шуб и шапок высоких не сняв, дожидаются, когда Василий заговорит. А тот с высокого кресла обводит бояр цепким взглядом, словно насквозь прощупывает каждого. Вот глаза его остановились на боярине Версене, на миг задержались. Версеня передёрнуло, пронзила мысль: «Эк уставился, ровно коршун на добычу, чтоб те лопнуть».

Но глаза великого князя переползли на Твердю, потом на князя Вельского.

- Ведаете ли вы, к чему звал я вас? - неожиданно начал Василий. - Пора Казань нам искать.

Бояре насторожились. Князь Данила Щеня даже ладонь к уху приложил. А Василий речь продолжает:

- Времена ныне иные. Нет того, чтоб ордынцы страх на нас наводили. От Куликова поля иль ране, с Ивана Данилыча Калиты, завещано нам города и веси, от старины тянувшиеся к Руси, а при царе Батыге под Орду попавшие, освободить.

- К чему Казань нам! - выкрикнул Версень - Нам Москвы довольно.

- Русь и без Казани велика! - поддержал друга Твердя. Василий метнул на них гневный взор, пристукнул посохом.

- Умолкните! - И спокойно: - Возвысилась Москва потому, что Русь землю свою в единство привела, а Орда на улусы распалась, и усобица разъедает её, как ржа железо. Хочу верить, что вам, боярам, крамола не по сердцу. - И Василий усмехнулся не по-доброму.

- Верно, государь Василий Иванович! - подхватился Михайло Плещеев - Русь усобицами сыта!

Его брат, Пётр Плещеев, поддержал:

- Нынче пущай ордынцы усобничают!

- Мудры слова твои, государь! - заговорил князь Данила Щеня. - Казанский хан Мухаммед-Эмин с крымским ханом Менгли-Гиреем враждуют, а османы-турки, подобно волкам ненасытным, зубами щёлкают, норовят всех татар под свою руку прибрать, вокруг Менгли-Гирея хитрые сети плетут. Знают, что коли будет крымский хан от турецкого султана зависеть, а казанский от крымского, то и вся Большая Орда под властью Порты окажется.

Боярин Версень хотел возразить, но Пётр Плещеев перебил визгливо: