Василий Сталин. Письма из зоны

Не знаю, доступны ли мои восторги нынешнему деловому читателю. Бизнесмены, брокеры-рокеры, мэры-пэры, киллеры и профессиональные проститутки… Устремленные к новым заветным рубежам светлого капиталистического будущего, поймут ли они то состояние души, которое выше суеты вокруг толстого кошелька! Выше хотя бы потому, что полет человека — он ведь сродни поэзии. А когда он впервые — это как первый вальс, первый снег, первая любовь. Такое не покупается.

Конечно, рождение всего нового, как и рождение жизни человека, идет не так-то просто, не под мелкую барабанную дробь. На первых наших реактивных «мигах» и «яках», которые в мае 1947-го прошли над Красной площадью, стояли еще немецкие двигатели. И вот на первомайское торжество в Георгиевском зале Кремля собрались руководители страны и гости — участники парада. Среди них был летчик-истребитель дважды Герой Советского Союза А. В. Ворожейкин. Спустя годы, он мне рассказал о той встрече, передал ситуацию, в которой оказался, и ряд моментов, которые как-то приоткрывают взгляд на взаимоотношения Василия Сталина и Лаврентия Берии.

— Значит, сижу за столом. — У Арсения Васильевича неискоренимый волжский говорок. — Вдруг кто-то положил мне на плечо руку. Оглянулся: вижу — стоит невысокий такой, рыжеватый. Это был Василий Сталин. «Мы с папашей просим тебя выступить от летчиков, — говорит Вася и предлагает: — Давай, подойдем к отцу.

И вот пошли. Между столами. Столы стояли в два ряда, а на одном конце стол — поперек. Там сидели Иосиф Виссарионович и Молотов. А перед ними устроились Берия и Абакумов. Когда мы подошли туда, Берия неожиданно протянул руку, преграждая путь. Василий как ударит по ней — и пару слов Лаврентию: «П..! Вечно ты лезешь!»

Ну, а дальше с Ворожейкиным произошло следующее. Иосиф Виссарионович попросил его сказать принародно то, что он думал о наших первых реактивных самолетах. «Только свое мнение», — подчеркнул Сталин. Арсений Васильевич сел за стол собраться с мыслями, но тут к нему присаживается пожилой опричник из команды Берии и заявляет: «Не выступай! Прошу, как отец сына, не выступай!..» Полковник этот исчез, и Ворожейкин оказался в такой нештатной ситуации — хоть на Луну вой!

Вскоре снова подходит Василий: «Ну давай». И тогда боевой пилот, дважды Герой принялся разыгрывать театр да такой, что не поверить ему было нельзя.

— Не могу, еле слышно говорю Василию. Голос потерял. От волнения, — смеясь, рассказывал Арсений Васильевич. — Вася короткой как из пушки очередью прокомментировал случившееся, спросил: «Кого посоветуешь?» — и ушел. Но выступать тогда никто так и не стал, — закончил тот рассказ Арсений Васильевич. — Очевидно, боялись сказать Сталину правду о технике, которая совсем еще была не готова для частей. Я перед этим выступал на конференции и прямо заявил, что МиГ-9 и Як-15 — откровенная бутафория. Они не были даже вооружены…»

Ну и еще добавлю к рассказу генерала Ворожейкина. Свою реактивную машину Ла-15 пробивал тогда и конструктор С. А. Лавочкин. Когда на ней разбился летчик 32-го гвардейского истребительного авиаполка Александр Шишкин, бывший командир полка Сталин дал бой! Он доказал конструктору, что такой самолет никому не нужен! И «летающий гроб» сняли с производства.

Несколько слов насчет пилотажа на реактивных машинах.

Вообще искусство пилотировать — не самоцель, этого требует и современный воздушный бой. Маршал авиации Е. Савицкий в книге «Я — «Дракон». Атакую!..» рассуждает по этому поводу: «Лично я был убежден, что опыт минувшей войны нам еще пригодится, что высокая тактическая выучка воздушного бойца во многом будет зависеть от его техники пилотирования, умения в совершенстве владеть самолетом. Поэтому, отстаивая свою точку зрения, на одном из совещаний у главкома Вершинина предложил, как некоторым показалось, шальную идею: к воздушному параду 1948 года, планировавшемуся на 18 августа, подготовить группу из пяти человек и показать высший пилотаж на реактивных истребителях. Таким образом, думалось мне, будут продемонстрированы не только возможности нашей боевой техники, но и дан достойный ответ оппонентам маневренного воздушного боя.

— Как же вы представляете себе такой пилотаж? — поинтересовался Вершинин.

Я принялся подробно объяснять то, что мы уже обсудили пятеркой, в состав которой, кроме меня, вошли подполковники Н. Храмов, В. Ефремов, П. Середа и майор П. Соловьев…

— А что думают по этому поводу аэродинамики? — после некоторой паузы снова спросил Вершинин.

Что думали аэродинамики? Не поддерживали они нашу идею, вот что…

И все же верилось мне: возможен групповой пилотаж! Выполним! Ведь мы с Храмовым в паре почти уже все фигуры на Як-15 открутили. А если парой получилось — почему бы тройкой не выполнить? Труднее, конечно. Но можно. Ну, а где тройка — там и пятерка».