Василий Темный

Среди традиционных политических установок, которые оставляли своим наследникам первые московские князья, ключевой была дружба с Ордой. Конечно, слово «дружба» здесь несколько условно. Симбиоз Руси и Орды — загадочная формула Л. Н. Гумилёва. Скорее это было беспрекословное подчинение, слегка приукрашенное обязанностью ордынцев защищать свой «русский улус» от западных соседей — Литвы и Польши. Время от времени в летописях мелькают сообщения о совместных русско-ордынских походах. Но степные покровители и соратники приносили Руси больше вреда, чем пользы. Не вникая в подробности владельческой принадлежности той или иной территории, оказавшейся на их пути, татары грабили и жгли всё подряд. Князья изо всех сил старались провести «союзников» мимо своих земель и поскорее отправить их обратно в степь.

Случалось, что русские князья ходили на войну вместе с татарами (Андрей Городецкий, Фёдор Чёрный). Ходили они на Северный Кавказ, возможно, и по иным дорогам. По сути это были искатели ханской милости и богатой добычи в далёких краях.

Василий I хорошо знал печальный опыт совместных с татарами походов. Он уклонялся от этих «союзников» всеми силами. Но был и другой опыт — дипломатический. Со времён Александра Невского великие князья шантажировали своих строптивых сородичей нашествием татар. Эта угроза заставляла принять требования Москвы даже «суровых и непокоривых» новгородцев. Сложнее было запугать фактически независимое от Орды Великое княжество Литовское. Но и тут ордынская карта имела немалую силу. С этой целью Василий I летом и осенью 1412 года и ездил в Орду.

Летопись сообщает об этой поездке предельно кратко: «В лето 6920 князь великий Василей Дмитриевич ходил в Орду к царю Зеди Салтану, Тохтамышеву сыну. Такоже и князь Иван Тферскыи ходил в Орду к тому же царю. Князь же великий Василей тое осени выиде из Орды» (29, 161).

Царь Зеди Салтан — это, по-видимому, хан Сеид-Ахмат. Тут летописец допускает некоторую путаницу. В эти годы на престоле Золотой Орды номинальные правители менялись один за другим, но реальной властью обладал эмир Едигей. После нашествия Едигея на Москву в 1408 году Василий I выждал три года, после чего решил ехать в Орду для примирения с Едигеем и его коронованными ставленниками. Со времён Дмитрия Донского поездки русских князей на поклон хану стали довольно редким явлением. Отсюда и замалчивание летописцем этого события. Впрочем, Василий I не зажился в Орде, вернувшись той же осенью домой.

Одновременно с Василием I в Орду ездил и тверской князь Иван Михайлович. Вероятно, он опасался того, что московский князь повторит успех 1392 года и купит у хана ярлык на тверские земли, как прежде купил ярлык на Нижегородское и Суздальское княжества.

Как проходили эти мучительные для любого русского человека поездки в Орду? Всё приходилось везти с собой из дома. В голой степи негде было взять дров для походного костра, негде приготовить привычную для русских пищу и найти чистую воду, негде помыться в бане и так по мелочам быта до бесконечности.

А ещё ледяной степной ветер с песком и камнями зимой, тучи мошкары в зарослях по берегам Ахтубы летом, множество змей, мелькающих в потрескавшихся стенах глинобитных домов... И над всем этим — постоянное чувство смертельной опасности, глядящей сквозь притворную улыбку ханских придворных.

Василий выдержал всё это дважды — в 1392 и 1412 годах.

Удивительно, но факт: до наших дней не сохранилось ни одного описания путешествия в Орду, написанного русским человеком. А между тем русские ездили в Орду часто и по самым разным надобностям. В жанре путевого дневника выполнено краткое описание поездки в Константинополь через ордынские степи Игнатия Смольнянина, приближённого одного из епископов, сопровождавших митрополита Пимена. По распоряжению Пимена Игнатий записывал всё, что казалось ему достойным внимания во время этого путешествия. Так родилось знаменитое «Хожение Пимена в Царьград» (1389 год).

В Орду из Руси вели две торные дороги: по Волге до Сарая и по Дону до Переволоки и дальше вниз по Волге. Вероятно, московский князь Василий I предпочитал Волжский путь, так как его владения простирались вниз по Волге до устья Суры. Дальше начинались улусы степняков. Первое впечатление от степного мира красочно передал Игнатий Смольнянин в своём «Хожении Пимена в Царьград».

Позади остались провожающие с их сетованиями и пожеланиями. Впереди — безлюдные пространства, некогда цветущие, а ныне заброшенные города и селения. Впереди — полная опасностей Половецкая степь, или, как её называли арабские путешественники, Дешт-и-Кипчак. Разбросанные по степи курганы древних царей таили несметные сокровища. Но добыть их никто не пытался. Степняки презирали сокровища земледельцев.

Послушаем рассказ наблюдательного смоленского путешественника.