Васюткино озеро. Рассказы для детей

Эвенки – народ смирный, гостеприимный вывести из себя их трудно. Ловкие в охоте, драться с людьми они не умеют. Но страшны они в своём редком гневе. Кочан не сразу, но понял это, а поняв, испуганно забормотал:

– Ну, в расчёте, в расчёте! – И вдруг завопил: – Лежачего не бьют!..

– Что здесь происходит? – послышался голос Ефима Ивановича. Он растащил дерущихся и гневно обернулся к «зрителям»: – Похохатываете? Весело вам?..

Ребята сконфуженно опустили глаза, замялись.

Оглядев с ног до головы поцарапанного, перетрусившего Кочана, Ефим Иванович с укоризной и досадой сказал:

– Всегда с новенькими в драку лезешь, да ещё с теми, кто слабее тебя. Это ведь подло!

– Он сам полез, – пробубнил Кочан, глядя исподлобья.

– Врёшь! Ты первый задира, – послышалось отовсюду.

– Помолчите! – прикрикнул на ребят Ефим Иванович. – Глазели, науськивали, а теперь виноватого ищете? Все виноваты, все безобразники! Умойся и отправляйся в классную комнату, под замок! – приказал Кочану заведующий. – А вы тоже шагом марш по своим местам! Собирались сегодня на экскурсию к причалам – теперь будете сидеть дома.

Ребята с унылыми лицами разошлись по комнатам.

– Ну, а ты, Аника-воин, тоже хорош! – заговорил Ефим Иванович, глядя на Гирманчу, взъерошенного, растрёпанного, но всё ещё трясущегося от злости. – Только что появился в детдоме – и сразу в драку! Кто бы мог подумать… Сын мирного рыбака, малый щуплый…

Заведующий, не переставая ворчать, отвёл Гирманчу в комнату, где женщина в белом халате принялась стричь его, пощёлкивая блестящей машинкой. Чёрные жёсткие волосы Гирманчи клочьями повалились на пол. После стрижки велели снять одежду. Он заупрямился и, когда женщина попыталась сделать это сама, заревел. Но его всё-таки раздели, посадили в посудину с водой. Название посудины очень походило на отчество заведующего детдомом: ванна.

Был уже вечер, когда Гирманча пришёл в ту комнату, где недавно их вместе с капитаном принимал Ефим Иванович. Стриженая голова Гирманчи казалась синеватой, а на непривычно чистом лице стали особенно заметны яркие чёрные глаза, немного осовевшие от еды и тепла. В кабинете директора на диване было раскинуто одеяло, из-под которого белели края простыни.

Ефим Иванович поднял на лоб очки, посмотрел на Гирманчу и мягко улыбнулся:

– Как новый гривенник ты сейчас, Аника-воин.

Гирманча уставился глазами в рот Ефима Ивановича, стараясь вникнуть в смысл его слов. Понял он лишь одно, что тот уже не сердится на него. Гирманча тоже улыбнулся благодарно, застенчиво. Заведующий, пользуясь больше знаками, чем словами, велел Гирманче раздеваться и ложиться спать.

Гирманча с сожалением снял новую одежду, лёг на диван и тут же отпрянул в испуге: под ним что-то зазвенело, заскрипело, задзинькало. Пришлось Ефиму Ивановичу поднять диванную подушку и показать маленькому эвенку пружины, перепутанные верёвками. Гирманча рассмеялся, покачал головой: «Чудные люди. Нет чтобы сесть прямо на землю или на чурбак – тратят верёвки и проволочки, из которых можно сделать много хороших поводков и крючков к перемётам».

На следующий день в детдом ненадолго заглянул старый речник. Судёнышко, которым он командовал, уже было назначено в рейс – вести баржу с продуктами в один из северных станов. Капитан торопился. Он, как мог, объяснил это Гирманче и обещал скоро вернуться. Но Гирманча уцепился за рукав своего доброго друга и не отпускал его. В глазах маленького эвенка стояли слёзы.

– Обидели тебя сорванцы-то? – спросил капитан у Гирманчи.

Поняв по лицу речника, что тот ему сочувствует, мальчик жалостно затряс головой.

– Его не вдруг обидишь! – послышался от дверей кабинета голос Ефима Ивановича.

Он крепко пожал руку капитану и рассказал о вчерашнем сражении новичка с Кочаном. Старый речник пришёл в неистовый восторг. Он хохотал от души, хлопал Гирманчу по спине и громко одобрял его действия:

– Молодец, Гирманча! Так и дальше держи!

Гирманча сначала с недоумением поглядывал на капитана и на заведующего детдомом, а потом тоже развеселился и, стукая своего друга по колену, стал выкрикивать что-то.

Нахохотавшись, старый речник вдруг задумался, потом поднялся и обратился к заведующему:

– Разреши, Ефим Иванович, поговорить с твоей салажнёй.

Получив одобрительный ответ, он взял Гирманчу за руку и повёл в комнату, где предстояло жить маленькому эвенку.

Их встретили с нескрываемым любопытством. Многие ребятишки заворожёнными глазами глядели на форменную фуражку капитана с золотой «капустой» и якорем в середине.

– Вот что, орлы: обновили Гирманчу – и довольно. Он тоже доказал, что сумеет жить в коллективе, и потому должен спать здесь, а не в кабинете. Пока кровати ему не поставили, поспит с кем-нибудь. – Капитан помолчал и с чувством добавил: – Должны, я думаю, понимать: ему труднее обживаться, чем вам.

Ребята молча переглянулись, и один из них спросил:

– А как новенького зовут?

– Ну и комики! – удивился капитан. – Подраться успели, а вот имя у человека спросить не догадались. Зовут его Гирманча.

– А если мы его Геркой звать будем, можно?