Васюткино озеро. Рассказы с вопросами и ответами для почемучек

«Тревожность» в криках птиц только слышится человеку, на самом деле они не испытывают никакой тревоги. Но, конечно, птицы перед отлётом очень возбуждены, хотя бы потому, что собираются большими стаями, тогда как большую часть года живут парами или вовсе одиночно. Только представьте себе, как сильно меняется поведение птицы: падает агрессивность (но не до нуля, поэтому часто вспыхивают драки), возрастает желание находиться в стае – птица испытывает сильное возбуждение. Кроме того, чтобы собраться стаей, птицам нужно «переговариваться», обмениваться сигналами, поэтому они часто кричат.

Что такое рысь и как на неё перейти?

Рысь – это один из аллюров (способов хода) четвероногих животных, при котором зверь попеременно переставляет правую переднюю и левую заднюю ноги, затем левую переднюю и правую заднюю. Конечно, человек бежать рысью в строгом смысле слова не может, разве что на четвереньках. В данном случае имеется в виду не очень быстрый бег.

Почему тайга глухая?

Человек, который плохо слышит, часто не отвечает на вопросы, не «выходит на связь с внешним миром». Отсюда «глухая деревня»: расположенная далеко, из которой (и в которую) редко доходят новости. Глухая тайга названа по аналогии с глухой деревней – это лес, куда редко заходят люди или вовсе никогда никто не бывает. Это может быть связано с удалённостью тайги или с её непроходимостью для человека.

Что такое физическая карта?

На физической карте отображаются физические особенности местности: высота гор и холмов, глубина водоёмов, реки, озёра, болота, населённые пункты и т. п. Посмотрев на физическую карту, вы можете представить, как выглядит изображённая на ней местность. Другой вид карт – политическая. На ней обозначены границы государств, областей, районов, столицы. Ещё бывают карты геологические, экономические, карты погоды, растительности и другие.

Капалуха

Мы приближались к альпийским уральским лугам, куда гнали колхозный скот на летнюю пастьбу.

Тайга поредела. Леса были сплошь хвойные, покоробленные ветрами и северной стужей. Лишь кое-где среди редколапых елей, пихт и лиственниц пошевеливали робкой листвой берёзки и осинки да меж деревьев развёртывал свитые улитками ветви папоротник.

Стадо телят и бычков втянулось на старую, заваленную деревьями просеку. Бычки и телята, да и мы тоже, шли медленно и устало, с трудом перебирались через сучковатый валежник.

В одном месте на просеку выдался небольшой бугорочек, сплошь затянутый бледнолистым доцветающим черничником. Зелёные пупырышки будущих черничных ягод выпустили чуть заметные серые былиночки-лепестки, и они как-то незаметно осыпались. Потом ягодка начнётся увеличиваться, багроветь, затем синеть и, наконец, сделается чёрной с седоватым налётом.

Вкусна ягода черника, когда созреет, но цветёт она скромно, пожалуй, скромнее всех других ягодников.

У черничного бугорка поднялся шум. Побежали телята, задрав хвосты, закричали ребятишки, которые гнали скот вместе с нами.

Я поспешил к бугорку и увидел, как по нему с распущенными крыльями бегает кругами глухарка (охотники чаще называют её капалухой).

– Гнездо! Гнездо! – кричали ребята.

Я стал озираться по сторонам, ощупывать глазами черничный бугор, но никакого гнезда нигде не видел.

– Да вот же, вот! – показали ребятишки на зелёную корягу, возле которой я стоял.

Я глянул, и сердце моё забилось от испуга – чуть было не наступил на гнездо. Нет, оно не на бугорке было свито, а посреди просеки, под упруго выдавшимся из земли корнем. Обросшая мхом со всех сторон и сверху тоже, затянутая седыми космами, эта неприметная хатка была приоткрыта в сторону черничного бугорка. В хатке утеплённое мхом гнездо. В гнезде четыре рябоватых светло-коричневых яйца

. Яйца чуть поменьше куриных. Я потрогал одно яйцо пальцем – оно было тёплое, почти горячее.

– Возьмём! – выдохнул мальчишка, стоявший рядом со мною.

– Зачем?

– Да так!

– А что будет с капалухой? Вы поглядите на неё!

Капалуха металась в стороне. Крылья у неё всё ещё разброшены, и она мела ими землю. На гнезде она сидела с распущенными крыльями, прикрывала своих будущих детей, сохраняла для них тепло. Потому и закостенели от неподвижности крылья птицы. Она пыталась и не могла взлететь. Наконец взлетела на ветку ели, села над нашими головами. И тут мы увидели, что живот у неё голый вплоть до шейки и на голой, пупыристой груди часто-часто трепещется кожа. Это от испуга, гнева и бесстрашия билось птичье сердце.

– А пух-то она выщипала сама и яйца греет голым животом, чтобы каждую каплю своего тепла отдать зарождающимся птицам, – сказал подошедший учитель.

– Это как наша мама. Она всё нам отдаёт. Всё-всё, каждую капельку… – грустно, по-взрослому сказал кто-то из ребят и, должно быть застеснявшись этих нежных слов, произнесённых впервые в жизни, недовольно крикнул: – А ну пошли стадо догонять!