– И я не видел, даже у императора нет такого. Доспех тебе впору будет?
– Кажется, в самый раз, – произнес Волков, все еще не очень веря тому, что это великолепие предназначается ему.
– Это еще не все. – Архиепископ опять сделал знак рукой, и монахи принесли из конца залы вещь из великолепного шелка. – Это фальтрок тебе к доспеху, или как там вы, люди воинского ремесла, его называете.
– Ваффенрок, – сказал Волков, не отрывая глаза от прекрасной одежды из безупречно белых и ярко-синих квадратов.
– Да, да, ваффенрок, точно, – вспомнил архиепископ. – И еще знамя. – Он повернулся к монахам: – Братья, несите штандарт кавалера.
Монахи тут же притащили большой красивый штандарт с гербом кавалера. Он тоже был безупречен.
– Видишь распятие там. Не каждый государь имеет право носить распятие на гербе, но ты, рыцарь Божий и хранитель веры, долг свой чтишь неотступно, а значит, благословляю тебя казнь Божью носить на знамени твоем. В реестровую книгу рыцарей Ланна и Фринланда будет записано, что достоин ты носить на гербе своем распятие Господа нашего. Отныне и носи.
Волков подошел к креслу, где сидел архиепископ, встал на колено и, когда курфюрст осенил его крестным знамением, поймал его руку и поцеловал.
– Жаль, жаль, что Господь не послал мне сына такого, – со слезой в голосе проговорил архиепископ. – Мои-то сыновья беспечны да распутны. Турниры, балы да пиры – вот, пожалуй, и все, на что они способны. Да еще свары затевать из-за владений. Из-за любой мелочи, из-за пустяка склочничают и грызутся.
Он вдруг снял с пальца золотой перстень.
– Надевай. Мне он от деда достался. Нашей фамилии перстень. Денег у меня нет, так его забери. Носи. Вспоминай меня.
– Спасибо, монсеньор, – сказал Волков и опять поцеловал руку архиепископа.
Он едва сдерживал слезы. Никогда в жизни его так не осыпали подарками и так не хвалили. Жаль, что слишком мало было свидетелей этих похвал.
– Надевай при мне, – велел курфюрст и тут же вырвал перстень из рук кавалера. – Дай я тебе сам его надену. Носи и не вздумай его дарить бабам, как бы хороши ни были эти плутовки. Это рыцарский перстень моих предков. – Он надел перстень на палец Волкова. – Отлично сел, как будто хозяина нашел. – Кавалер опять поцеловал его руку. А архиепископ поцеловал его в макушку, словно сына своего, и проговорил: – Все, уходи, не то я слез не утаю. Забирай подарки и ступай. И не забывай меня, старика.
Волков поднялся с колен, монахи принесли ящик и быстро уложили туда доспех, штандарт и ваффенрок, они направились к двери с ящиком, Волков тоже кланялся и хотел было уже уходить, но тут заговорил канцлер брат Родерик:
– Монсеньор, может, пока рыцарь тут, попросим его о нашем деле?
Волков остановился.
– О каком еще деле? – не мог припомнить архиепископ.
– О том, о котором я вам говорил. Про герцога Ребенрее и еретиков.
– Ах, вот ты о чем, – кивнул курфюрст. – Да-да. Сын мой, – заговорил он с Волковым, – сеньор твой, герцог фон Ребенрее, стал сближаться с еретиками. На севере ведет переговоры с Левенбахами, дозволил еретикам вернуться в Ференбург, на юге думает мириться с кантонами, с проклятыми горцами… Мы видим в том угрозу нашей Матери Церкви. Примирения с теми, кто вешал монахов и святых отцов и грабил монастыри и храмы, недопустимо. Ни Его Святейшеству папе, ни Его Величеству императору подобный мир неугоден. – Кавалер не понимал, к чему курфюрст ведет, а тот продолжал: – Жалованный тебе удел как раз на границе земли Ребенрее и кантонов?
– Да, через реку.
– И как ты с горцами живешь?
– Дважды они уже жаловались графу на меня.
– Вот и прекрасно, – заулыбался курфюрст. – Пусть и дальше жалуются. Не давай подлому миру случиться. Бери у них все, грабь их людишек.
– Грабить? – удивился Волков.
– Да, грабь. Для благородного человека в грабеже укора нет, грабеж с открытым забралом – это не воровство, так что грабь их, бери что нужно, купчишек под залог хватай, досаждай как только можешь. Пусть к графу ездят жаловаться.
– Но мой сюзерен настрого запретил мне досаждать соседям, – растерянно произнес Волков. – Герцог фон Ребенрее…
– Герцог фон Ребенрее! – Курфюрст вскочил, забыв про больные ноги, подошел к кавалеру и, заглядывая ему в глаза, заговорил с жаром: – Герцоги фон Ребенрее еще сто пятьдесят лет назад были просто Маленами. Никакими не герцогами, просто фон Маленами. А триста лет назад эти Малены собственноручно землю пахали. Мои предки Руператли ходили в Крестовые походы и строили бурги, а Малены ковырялись в земле и навозе. А теперь они будут решать, быть ли миру между империей и кантонами? – Он потряс пальцем пред носом у Волкова. – Нет, не будут. И не дозволишь им сделать этого именно ты.
Курфюрст с трудом вернулся к своему креслу, и монах тут же кинулся помогать ему сесть.